живыхъ, не разъ слушалъ его рѣчи и видѣлъ непосредственно его политическую дѣятельность. Ѳукидидъ изображаетъ Перикла въ началѣ исторіи Пелопоннесской войны въ видѣ идеальнаго вождя народа и организатора, который все предусмотрѣлъ въ подготовкѣ войны и намѣтилъ для Аѳинъ единственно вѣрную политику, къ сожалѣнію, потомъ покинутую аѳинянами на вѣрную свою погибель. Историкъ рисуетъ фигуру Перикла на фонѣ тѣхъ ошибокъ и несчастій, въ которыя впали потомъ Аѳины; Периклъ — послѣдній руководитель республики, его преемники уже не въ силахъ были направлять и сдерживать массу. Отсюда характеристика Перикла: «въ мирное время управлялъ умѣренно… могущественный по своему авторитету и разумному взгляду на вещи, онъ правилъ народомъ независимо и скорѣе велъ его, чѣмъ позволялъ ему вести себя; такъ какъ его вліяніе не опиралось на сомнительные источники, онъ никогда не льстилъ народу, а нерѣдко, зная о личномъ уваженіи, которымъ пользуется, рѣзко ему возражалъ. Какъ только онъ замѣчалъ, что аѳиняне некстати заражались дерзкой самоувѣренностью, онъ старался своею рѣчью повергнуть ихъ въ страхъ; когда, напротивъ, у нихъ поднимались неосновательныя опасенія, онъ снова вызывалъ въ нихъ спокойную увѣренность. Такимъ образомъ, по имени была (въ Аѳинахъ) демократія, а на дѣлѣ монархія перваго (по значенію) человѣка»18. Легко замѣтить все преувеличеніе въ оцѣнкѣ Ѳукидида, и очень хорошо видны мотивы, которые привели его къ подобной идеализаціи. Притомъ это сужденіе историка относится, главнымъ образомъ, къ концу дѣятельности Перикла; что касается его перваго выступленія, его ранней программы и манеры, то у Ѳукидида они совершенно лишены ясныхъ очертаній. И все-таки изъ характеристики Ѳукидида можно сохранить нѣчто весьма существенное. Независимость сужденій, самообладаніе и спокойная увѣренность выступленій, своеобразное вліяніе на кипящую страстями, колеблемую аффектами аѳинскую массу — вотъ качества, которыми выдѣлялся Периклъ и которыя неизгладимыми чертами врѣзались въ память его величайшаго поклонника, увѣковѣчившаго его личность въ своемъ великомъ историческомъ трудѣ.
Гораздо разностороннѣе, но и гораздо дальше отъ оригинала стоитъ характеристика Перикла въ біографіи, составленной Плутархомъ. Предполагаютъ, что въ основѣ этой біографіи лежитъ работа Ѳеономна, историка середины IV вѣка. Здѣсь собрано много мелочного, все, что можно было добыть изъ нападокъ комедіи, изъ злословія памфлетистовъ и составителей скандальныхъ мемуаровъ. Но біографія Плутарха прибавляетъ не много новаго къ политической физіогноміи Перикла, нарисованной Ѳукидидомъ. И мы также собственно ничего не узнаемъ характернаго о ранней порѣ дѣятельности Перикла, когда онъ примыкалъ къ группѣ самыхъ радикальныхъ политиковъ Аѳинъ. Впрочемъ, въ Плутарховой біографіи Перикла выдѣляется одна любопытная черта. Намъ говорятъ, что крупнѣйшій дѣятель аѳинской демократіи выросъ и сложился въ кружкѣ умственной аристократіи, что у него были выдающіеся учителя и вдохновители, между прочимъ, астрономъ и физикъ Анаксагоръ изъ Клазоменъ въ Малой Азіи, и особенно аѳинянинъ Дамонъ, сынъ Дамонида, изъ округа Ойя. Впослѣдствіи Дамонъ слылъ за человѣка глубоко разумныхъ взглядовъ въ политикѣ, философски образованнаго, за авторитетъ въ теоріи искусства и великолѣпнаго педагога. Злые языки утверждали, что все оригинальное въ программѣ Перикла, собственно, принадлежитъ Дамону, напр., введеніе платы за участіе гражданъ въ судѣ, которое составило начало большой системы раздачъ19.
Какъ понимать роль этихъ идеальныхъ вдохновителей и учителей политической техники? Съ одной стороны, здѣсь есть доля литературнаго вымысла и преувеличенія. Впослѣдствіи, въ эпоху «просвѣщеннаго деспотизма» въ Греціи, при политическомъ дѣятелѣ полагался философъ, идеальный направитель или истолкователь, ученый секретарь или популяризаторъ большого практическаго дѣла. Профессоръ, въ родѣ Платона, отправлялся ко двору царя или тиранна, желая занять подобную роль при немъ; въ то же время правитель для блеска, иногда для реабилитаціи своей насильственной политики, заводилъ себѣ учено-философскую канцелярію. При составленіи біографіи Перикла нашли нужнымъ перенести на его эпоху ту же обязательную комбинацію великаго политика-практика съ мудрецами-теоретиками. Какъ всегда, добавляя античныхъ писателей, новоевропейцы нарисовали даже, на основаніи отрывочныхъ данныхъ Плутарха, картину блестящаго высокоинтеллигентнаго общества художниковъ, литераторовъ, ученыхъ Греціи, собиравшагося въ домѣ Перикла, гдѣ царила куртизанка, впослѣдствіи его жена, Аспасія. Представленіе о салонѣ Аспасіи, разумѣется, очень шатко, но свѣдѣнія о близости Перикла къ физику Анаксагору, историку Геродоту, софисту Протагору, художнику-реформатору Фидію, все же весьма цѣнны. Изъ нихъ видно, что великій демагогъ стоялъ на уровнѣ высшаго образованія своего времени. Очень характерно, что никто не упоминаетъ объ ученой школѣ, пройденной Мильтіадомъ, Аристидомъ, Ѳемистокломъ, Павсаніемъ или Кимономъ, хотя послѣдній уже близокъ по времени къ Периклу. И Ѳемистоклъ, и Кимонъ были люди, завѣдомо лишенные теоретическаго образованія, ихъ краснорѣчіе было природное, не выработанное технически. Поэтому извѣстія о политическомъ воспитаніи Перикла заслу-
