Эгейская культура и гомеровскій эпосъ. Первый вопросъ при изученіи исторіи классической Греціи состоитъ въ томъ, чтобы опредѣлить отношеніе древнѣйшей эгейско-критской культуры къ эпохѣ собственно греческой. Составляетъ ли вторая продолженіе первой, въ родѣ того, какъ римская имперія есть продолженіе республики, или онѣ совершенно раздѣлены великими катастрофами и относятся другъ къ другу, какъ имперія Карла Великаго къ имперіи Траяна и Константина, какъ испанцы, завоеватели Америки, къ инкамъ и ацтекамъ, какъ мусульмане въ Испаніи и Византіи къ своимъ предшественникамъ христіанамъ? Принадлежатъ ли гомеровскіе греки, и за ними спартанцы, аѳиняне и др. къ той же расѣ, что и носители старинной культуры, или нѣтъ?
Въ частности это — вопросъ объ исторической оцѣнкѣ древнѣйшаго литературнаго памятника грековъ, гомеровскихъ поэмъ. Если классическая Греція — прямое продолженіе эгейско-критской, то воспоминанія о старинѣ должны были остаться очень живыя; въ Гомерѣ тогда надо предполагать послѣдній отголосокъ старой эпохи. Коли же между тѣмъ и другимъ историческимъ міромъ былъ рѣзкій и продолжительный перерывъ, тогда о древности сохранились лишь глухія воспоминанія, и Гомеръ могъ только отразитъ начало новаго времени на новой и совершенно иной культурной почвѣ, чуждой старинѣ.
Ѳукидидъ и Геродотъ о греческой старинѣ. Намъ прежде всего интересно прислушаться къ тому, что думали объ этихъ вопросахъ сами греки въ эпоху, когда у нихъ начинались историческія изслѣдованія, какъ они понимали свое прошлое. Вопросу о происхожденіи греческой культуры посвящена знаменитая Археологія Ѳукидида, то-есть вступительная глава (I, 1—22) его большой исторіи Пелопоннесской войны (приблиз. годы жизни Ѳукидида. 465—400 до Р. Х.).
Для насъ теперь всего поразительнѣе въ очеркахъ Ѳукидида то обстоятельство, что онъ не подозрѣваетъ о существованіи блестящихъ культуръ Микенъ, Крита, Трои, открытыхъ археологіей нашего времени. Согласно Ѳукидиду, греческая исторія начинается сравнительно недавно; первые шаги греческой народности жалки и ничтожны: бѣдныя, бродячія племена, раздирающія другъ друга въ мелкихъ усобицахъ; плохая обработка земли, жизнь не въ городахъ, а въ едва сколоченныхъ деревняхъ, грабежи и набѣги разбойничьяго калибра, вотъ — его картина ранняго быта. Изъ очерка Ѳукидида не видно, чтобы греки смѣнили у Эгейскаго моря какую-нибудь другую, болѣе богатую и культурную народность, чтобы у нихъ осталось какое-нибудь наслѣдство. Они тутъ, на почвѣ «такъ называемой нынѣ Эллады», были первыми поселенцами. Стариннаго критскаго властителя морей, Миноса, Ѳукидидъ считаетъ грекомъ; въ его лицѣ впервые сдѣлана была попытка объединенія островныхъ грековъ; критяне поднялись надъ уровнемъ пиратства и выгнали иноплеменныхъ морскихъ разбойниковъ, карійцевъ[1]. Слѣдующая ступень усиленія грековъ и объединенія ихъ — троянская война, описанная Гомеромъ. Такъ идетъ дальше самобытная жизнь грековъ, ничѣмъ не обязанныхъ другимъ народамъ, исключительно своими собственными средствами строящихъ политическую и матеріальную жизнь. Читая Ѳукидида, получаешь впечатлѣніе, какъ будто до появленія грековъ вообще не было исторической жизни.
Правда, Ѳукидидъ и не ставилъ себѣ цѣлью выясненіе международныхъ отношеній и культурныхъ вліяній; его главная задача была только въ томъ, чтобы показать, какъ нарастали богатства и морскія силы Греціи; правда и то, что Ѳукидидъ по преимуществу націоналистическій историкъ. Ни у кого, можетъ быть, такъ сильно не отразилось гордое сознаніе грековъ V вѣка, считавшихъ себя великой націей, послѣ того, какъ они побѣдоносно отразили натискъ громадной восточной державы. Въ виду этой сознательной односторонности Ѳукидида важно сопоставить съ его изображеніемъ старины взгляды и построенія другого историческаго изслѣдователя V вѣка, Геродота (приблиз. годы его жизни 484—425 до Р. Х.), обладавшаго гораздо болѣе широкимъ кругозоромъ съ примѣсью космополитизма, готоваго охотно преклоняться передъ чужими древностями. Геродотъ не считаетъ греческую культуру самобытной; онъ опредѣленно признаетъ чуть не всю греческую религію заимствованіемъ изъ древняго Египта. Когда, однако, заходитъ рѣчь о греческой старинѣ, Геродотъ также не знаетъ иного начала націи, кромѣ того, которое извѣстно и Ѳукидиду: миѳическія фигуры греческихъ сказаній, которыя онъ превращаетъ въ историческія лица, тотъ же Миносъ критскій, греческіе пираты, соперничающіе въ похищеніи женщинъ съ финикійцами, — вотъ персонажи и отношенія, которые стоятъ у него въ самой глубинѣ гре-
- ↑ Ѳук. I, 4.
