ГЛАВА 4.
1.
Возвращаясь послѣ свиданія съ Кирюшкинымъ въ городъ, Дунаевъ сказалъ Чайкину:
— Совсѣмъ безъ понятіевъ этотъ Кирюшкинъ! Какъ онъ насчетъ Америки говорилъ!
— Откуда ему ихъ взять. И напрасно ты только съ нимъ спорилъ да сбивалъ его. Затосковалъ бы онъ здѣсь и вовсе пропалъ бы. Нежто легко отъ своей стороны отбиться?.. Онъ, вѣдь, правильно говорилъ, что не хочетъ въ американцы. Развѣ ты, Дунаевъ, проживши здѣсь пять лѣтъ, сталъ американцемъ? Утенокъ между цыплятами все норовитъ въ водѣ... Такъ и русскому человѣку здѣсь: и самъ себѣ господинъ, а душа все-таки болѣть будетъ.
— Это, Чайкинъ, вначалѣ только. И у меня болѣла.
— Небось, и теперь когда болитъ... Скучаешь по Россіи?
— Скучаю, не скучаю, а не вернулся бы отъ хорошей жизни. Прежде и я, какъ Кирюшкинъ, этого не понималъ. — Я не про то. А душа все-таки тосковать будетъ. И никогда мы съ тобой настоящими американцами не станемъ. И мы имъ чужіе, и они намъ чужіе. И не понять намъ другъ дружки... Они вотъ все больше о томъ хлопочутъ, какъ бы богачами стать, у каждаго одно это въ умѣ. А на счетъ души и вовсе забываютъ и бѣднаго человѣка считаютъ въ родѣ какъ бы нестоящаго: пропадай, молъ, пропадомъ... нѣтъ мнѣ никакого дѣла. Совѣсть у нихъ, знаешь, других... У насъ простые люди нищаго пожалѣютъ, а здѣсь обругаютъ да насмѣются. Развѣ ты этого не примѣчалъ?
— Это точно... Не любятъ здѣсь нищаго человѣка... Говорятъ: «На то ты и человѣкъ, чтобы самъ умѣлъ добиться своего положенія, если руки есть!..» Ну, и всѣ стараются изо всѣхъ силъ, чтобы быть при капиталѣ... Рвутъ других у дружки кусокъ...
— То-то я и говорю. И некогда имъ изъ-за этого самаго во-
