безпрестанно краснѣла и потъ каплями выступалъ на лбу моемъ, однимъ словомъ, я была измучена и смѣшна до крайности! Но вотъ загремѣли стулья, огромные отцы поднялись; бормотанье молитвъ ихъ, подобно отдаленному рокотанью грома, носилось надъ головой моей; по окончаніи всѣхъ возможныхъ церемоній, я съ радостью увидѣла себя внѣ ограды монастырской, и первымъ движеніемъ было, вышедъ изъ воротъ, почти бѣгомъ отдалиться отъ стѣнъ гостепріимной обители, въ которой такъ грустно жить и такъ трудно дышать!
Атаманскій полкъ идетъ въ Гродно; казаки острятъ пики и сабли; къ моему Алкиду приступа нѣтъ! храпитъ, прыгаетъ, брыкаетъ! Добрый конь! какая-то будетъ наша участь съ тобою! — Мы пришли въ Гродно; полкъ пробудетъ здѣсь только два дня, а тамъ пойдетъ за границу. Полковникъ призвалъ меня: «теперь вы имѣете удобный случай опредѣлиться въ который угодно изъ формирующихся здѣсь кавалерійскихъ эскадроновъ; но послѣдуйте моему
беспрестанно краснела и пот каплями выступал на лбу моем, одним словом, я была измучена и смешна до крайности! Но вот загремели стулья, огромные отцы поднялись; бормотанье молитв их, подобно отдаленному рокотанью грома, носилось над головой моей; по окончании всех возможных церемоний я с радостью увидела себя вне ограды монастырской, и первым движением было, вышед из ворот, почти бегом отдалиться от стен гостеприимной обители, в которой так грустно жить и так трудно дышать!
Атаманский полк идет в Гродно; казаки острят пики и сабли; к моему Алкиду приступа нет! храпит, прыгает, брыкает! Добрый конь! какая-то будет наша участь с тобою! — Мы пришли в Гродно; полк пробудет здесь только два дня, а там пойдет за границу. Полковник призвал меня: «Теперь вы имеете удобный случай определиться в который угодно из формирующихся здесь кавалерийских эскадронов; но последуйте моему
