отличались вполнѣ незлобнымъ характеромъ и отнюдь не выходили изъ границъ приличія. Не прорви его давеча съ этимъ своимъ „превосходительствомъ“, можетъ быть оно такъ бы и прошло, и пропустили бы его даже безъ всякаго вниманія — мало ли кто тамъ является въ штабъ по своимъ надобностямъ! Но это прелестное „зовите меня вашимъ превосходительствомъ“ сразу установило къ нему благодушно-комическое отношеніе, и такъ уже онъ при томъ и остался. Конечно, онъ былъ слишкомъ уменъ, чтобы вскорѣ не смекнуть свой промахъ, но несъ его послѣдствія, надо отдать ему справедливость, съ большою выдержкою и тактомъ, оставаясь все время благодушно снисходительнымъ къ шуткамъ, и даже самъ иногда зашучивалъ съ другими и острилъ надъ самимъ собою, именно по поводу своего генеральства. Такъ, напримѣръ, приносить ему сюда подъ навѣсъ его секретарь, г. Нудельманъ, для подписи какую-то экстренную дѣловую бумагу, которую онъ только-что успѣлъ настрочить въ особой палаткѣ у марки-
отличались вполне незлобным характером и отнюдь не выходили из границ приличия. Не прорви его давеча с этим своим „превосходительством“, может быть оно так бы и прошло, и пропустили бы его даже без всякого внимания — мало ли кто там является в штаб по своим надобностям! Но это прелестное „зовите меня вашим превосходительством“ сразу установило к нему благодушно-комическое отношение, и так уже он при том и остался. Конечно, он был слишком умен, чтобы вскоре не смекнуть свой промах, но нес его последствия, надо отдать ему справедливость, с большою выдержкою и тактом, оставаясь всё время благодушно снисходительным к шуткам, и даже сам иногда зашучивал с другими и острил над самим собою, именно по поводу своего генеральства. Так, например, приносить ему сюда под навес его секретарь, г. Нудельман, для подписи какую-то экстренную деловую бумагу, которую он только что успел настрочить в особой палатке у марки-
