го съ нимъ не случилось. Но скажите, Бога ради, зачѣмъ это вы стрѣляли?
„Его превосходительство“ отчасти смутился.
— Такъ… револвѐръ хотѣлъ попробовать, — пробормоталъ онъ.
— Ну, батюшка, нашли время, нечего сказать!.. Этакъ вы, пожалуй, все село переполо́шите.
— Нѣтъ, знаетю, минѣ показалось, сшьто кто-то тамъ ходитъ…
— Гдѣ?
— Тамъ… по улицу, за заборомъ… Я, признаться, немножке попугать хотѣлъ и далъ на воздухъ два вистрѣлы.
Что-жъ было возражать ему на это! — Вижу я, что спать мнѣ въ эту ночь едва ли уже придется, и потому, покоряясь своей участи, спокойно закурилъ папироску. На востокѣ уже посѣрѣло, — вѣрный признакъ, что свѣтать начинаетъ. Ни Нудельманъ, ни кучера уже болѣе не ложились. Первый съ прискорбіемъ осматривалъ на своемъ пальто и штанахъ слѣды пораженій, нанесенныхъ имъ соба-
го с ним не случилось. Но скажите, Бога ради, зачем это вы стреляли?
„Его превосходительство“ отчасти смутился.
— Так… револвер хотел попробовать, — пробормотал он.
— Ну, батюшка, нашли время, нечего сказать!.. Этак вы, пожалуй, всё село переполо́шите.
— Нет, знаетю, мине показалось, сшьто кто-то там ходит…
— Где?
— Там… по улицу, за забором… Я, признаться, немножке попугать хотел и дал на воздух два вистрелы.
Что ж было возражать ему на это! — Вижу я, что спать мне в эту ночь едва ли уже придется, и потому, покоряясь своей участи, спокойно закурил папироску. На востоке уже посерело, — верный признак, что светать начинает. Ни Нудельман, ни кучера уже более не ложились. Первый с прискорбием осматривал на своем пальто и штанах следы поражений, нанесенных им соба-
