но жизнь холостяка его не удовлетворяла: онъ мечталъ о собственномъ гнѣздѣ, и встрѣча въ Петербургѣ въ домѣ товарища его брата, А. К. Гирса, съ Н. П. Семеновой рѣшила его судьбу. Женитьба на коренной русской дѣвушкѣ, всѣми родственными нитями и интересами связанной съ помѣщичьимъ и народнымъ бытомъ Центральной Россіи, создала новое, чрезвычайно благопріятное условіе для развитія его ученой дѣятельности въ избранныхъ направленіяхъ: это было — благодаря родству и связямъ жены — непосредственное знакомство съ русской деревней, съ народомъ, его языкомъ и бытомъ.
Съ начала 1850-хъ годовъ, ученыя занятія Г. въ направленіи языковѣдномъ развиваются съ особенной интенсивностью. Онъ пишетъ Плетневу въ 1851 г., что его сильно увлекаетъ филологія, русская и сравнительная: его въ этомъ отношеніи очень интересуетъ дѣятельность ІІ-го Отдѣленія Имп. Академіи Наукъ. Въ статьѣ Бётлинга по русской фонетикѣ онъ прочелъ лестный отзывъ о своей статьѣ 1847 г. (о звукахъ Е), и это еще болѣе его ободрило. Къ концу этого и началу 1852 г. относятся первыя его сношенія (черезъ Плетнева) съ Отдѣленіемъ Русскаго языка и словесности, приглашеніе его Отдѣленіемъ къ участію въ его новомъ органѣ —„Извѣстіяхъ“ и порученіе заняться опредѣленіемъ русскихъ словъ, заимствованныхъ изъ скандинавскихъ языковъ, для словарныхъ работъ Академіи. Такимъ образомъ, Г. въ 1852 г. началъ уже работать для Академіи, съ которою (т. е. съ Отдѣленіемъ Русскаго яз. и слов.) вступилъ въ оживленныя сношенія: все болѣе втягиваясь въ изученіи русскаго языка, онъ задумываетъ рядъ изслѣдованій по привлекающимъ его вопросамъ. Въ средѣ II-го Отдѣленія его способности и рвеніе были скоро оцѣнены, и если сторонникамъ его, во главѣ съ Плетневымъ, не удалось сразу (изъ-за отношенія къ дѣлу Предсѣдателя Давыдова) привлечь его въ составь Отдѣленія, то все-же въ концѣ этого года онъ избранъ былъ членомъ-корреспондентомъ Академіи. Въ то же время неожиданно быстро рѣшился вопросъ всей будущей его ученой и служебной карьеры. Плетневъ, надо думать, уже давно мечталъ перетянуть своего друга въ Петербургъ, хоть и не могъ не сознавать важности его роли и дѣятельности въ Финляндіи. Не менѣе сознавалъ это и самъ Г., успѣвшій при томъ вполнѣ ужиться тамъ и завязать тѣсныя дружескія отношенія какъ въ средѣ университетскихъ товарищей, такъ и въ мѣстномъ обществѣ; но тѣмъ не менѣе онъ не чувствовалъ себя дома въ духовной атмосферѣ Финляндіи, и невольно его тянуло въ родной ему Петербургъ и родную обстановку. До конца онъ усердно работалъ по своей каѳедрѣ и для нуждъ края и еще въ 1851 г. исполнялъ потребовавшую большого напряженія работу — переводъ на русскій языкъ проекта новаго университетскаго Устава. Но теперь и ученые интересы влекли его на другое, родное поприще. Къ этому присоединилось новое обстоятельство: въ августѣ 1852 г. внезапно заболѣла и скончалась его старушка-мать, и это тоже повліяло на его готовность, при благопріятномъ случаѣ, оставить Финляндію, и такой счастливый случай не замедлилъ представиться въ концѣ того же года.
