нравственно чище, лучше; иные же положительно исправлялись“.
Попавъ снова въ Архангельскъ, Раховъ весь отдается живому, активному служенію ближнимъ, въ духѣ чистаго христіанства. Его лозунгомъ становится: „все для другихъ, ничего для себя“. Онъ входитъ въ тѣсное и близкое общеніе съ бѣднотой, гнѣздящейся на городскихъ окрайнахъ, внимательно и подробно изучаетъ нужды этого люда. „Ежедневно, съ ранняго утра и до глубокой ночи, посѣщаетъ онъ ночлежные пріюты и разныя трущобы, въ которыхъ ютятся бѣдность, порокъ, преступленіе, учитъ добру; грамотнымъ раздаетъ книги, помогаетъ гдѣ и чѣмъ можетъ, миритъ ссорящихся“. Въ началѣ зимы 1893 года, въ двухъ самыхъ захолустныхъ пунктахъ города, населенныхъ исключительно бѣдняками, Раховымъ были наняты квартиры, гдѣ онъ ежедневно кормилъ до ста и болѣе человѣкъ. „Эти трапезы обыкновенно начинались и оканчивались чтеніемъ евангелія и житія святыхъ, разъясненіемъ ихъ и молитвою. Масса постороннихъ ходила изъ любопытства въ столовыя Рахова единственно для того, чтобы послушать его бесѣды и чтенія. Но такъ какъ на устройство этихъ столовыхъ не было испрошено надлежащаго разрѣшенія, то послѣдовало закрытіе ихъ“.
Лишенный возможности организовать на болѣе широкихъ началахъ дѣло благотворительной помощи, Раховъ волей-неволей вынужденъ былъ сузить свою дѣятельность въ этой области. Тогда онъ началъ ходить изъ дома въ домъ, изъ лачуги въ лачугу, при чемъ, по увѣренію автора цитируемой нами корреспонденціи, — „всегда являлся какъ разъ
