иконами и молитвою и начинаютъ брать вѣдьмаческіе уроки у приставленныхъ къ нимъ бѣсовъ. Съ первыхъ же уроковъ они отрекаются отъ всего святого, отъ родителей и родни, обязуясь враждебно относиться ко всему, что не носитъ демонической окраски. Тогда уже доброволецъ вѣдьмачества дѣлается злѣйшимъ губителемъ тѣла и души своей жертвы и съ этой стороны опережаетъ наставниковъ, которые хлопочутъ существеннымъ образомъ лишь о гибели души жертвы. Въ такомъ усердіи вѣдьмаки и вѣдьмы напоминаютъ прозелитовъ, обыкновенно злѣйшихъ противниковъ своихъ недавнихъ единовѣрцевъ.
Истинное положеніе дѣла обязываетъ отмѣтить, что мужчины менѣе воспріимчивы къ вѣдьмачеству, чѣмъ женщины, а потому и вѣдьмаковъ меньше, чѣмъ вѣдьмъ. Дальнѣйшее слово преимущественно о сихъ послѣднихъ.
«Молодая вѣдьма, старая вѣдьма» — слишкомъ обыденныя разграниченія, изъ которыхъ видно, что демоноподобницы имѣютъ возрастныя различія; но дѣятельность той и другой одна и та же, какъ и внѣшніе признаки. На поверхностный взглядъ вѣдьмы не отличаются днемъ отъ обыкновенныхъ женщинъ, тѣмъ болѣе, что въ это время онѣ занимаются людскими дѣлами; зато отъ сумерекъ до сумерекъ, когда проходитъ ихъ чисто демоническая дѣятельность, вѣдьмы тотъ-часъ узнаются по фосфорическому блеску глазъ, причемъ обычное безобразіе лица и предательскія особенности бѣсовства обнаруживаются наиболѣе рѣзко. Укрываясь, по возможности, отъ людей въ течете дня, въ указанную пору сутокъ вѣдьмы поневолѣ принуждены ещё болѣе укрываться, чтобы не выдавать себя, — что вмѣстѣ съ тѣмъ совпадаетъ и съ ихъ дѣятельностью, общеніемъ съ нечистою силою. Для сего онѣ превращаются въ живые предметы непремѣнно женскаго пола, или же, сохраняя свой обычный обликъ, пользуются подспорными предметами для передвиженія. Такъ многіе видѣли ихъ разъѣзжающими верхомъ на козлѣ, на волкѣ или медвѣдѣ, въ горшкѣ, въ ступѣ, на помелѣ, или метлѣ, на
