Даны же намъ воображеніе и память для того, чтобъ мы пользовались ихъ услугами, когда внѣшнія наши чувства покоются, и мы не имѣемъ предъ собой тѣхъ чувственныхъ предметовъ, которые прошли чрезъ наши чувства и отпечатлѣлись въ нихъ (воображеніи и памяти). Не имѣя возможности всегда имѣть передъ собой предметы нами видѣнные, слышанные, внушенные, обонянные и обязанные, мы вызываемъ ихъ предъ свое сознаніе посредствомъ воображенія и памяти, въ коихъ они отпечатлѣлись, и такимъ образомъ разсматриваемъ ихъ и обсуждаемъ, какъ-бы они и внѣшно присущи были намъ.
Напримѣръ, побывалъ ты нѣкогда въ Смирнѣ и потомъ опять выбылъ оттуда, и больше уже не видишь ее внѣшнимъ чувствомъ очей своихъ; однакожъ, когда захочешь, представляешь себѣ Смирну внутреннимъ своимъ чувствомъ, т.-е. воображеніемъ и памятью, представляешь и снова пересматриваешь ее, какъ она есть, въ собственномъ ея видѣ, величинѣ и расположеніи. Это не то значитъ, чтобъ душа твоя выходила изъ тебя и перешла въ Смирну, какъ думаютъ нѣкіе неучи; но ты самъ въ себѣ видишь образъ Смирны, въ тебѣ отпечатлѣвшійся.
Это воображеніе чувственныхъ предметовъ много докучаетъ и много безпокойствъ причиняетъ тѣмъ, кои ревнуютъ всегда пребывать съ Богомъ; ибо оно отвлекаетъ вниманіе отъ Бога и наводитъ его на суетное, а между нимъ и на грѣховное, и тѣмъ возмущаетъ внутреннее наше доброе настроеніе. Это страдаемъ мы не на яву только, но и во время сновъ, отъ которыхъ впечатлѣніе нерѣдко продолжается не на одинъ день.
Какъ воображеніе есть сила неразумная, дѣйствующая большею частію механически, по законамъ сочетанія образовъ, духовная же жизнь есть образъ чистой свободы; то само собой разумѣется, что его дѣятельность
