частыхъ повтореніяхъ такихъ мыслей и движеній въ душѣ, жалѣніе переходитъ въ недовольство и досадованіе. Прежнее благодушное терпѣніе такимъ образомъ разстроивается, и болѣзнь представляется уже не какъ врачевство отъ Бога и поприще для добродѣтели терпѣнія, а какъ нѣчто непріязненное дѣлу спасенія, и желаніе освободиться отъ нея дѣлается неудержимымъ, все еще въ видахъ полученія чрезъ то простора для добродѣланія и угожденія Богу всяческаго. Доведши до сего, врагъ украдаетъ изъ ума его и сердца эту благую цѣль желанія выздоровленія, и оставляя одно желаніе здоровья, какъ здоровья, заставляетъ досадливо смотрѣть на болѣзнь, не какъ на препону къ добру, а какъ на нѣчто непріязненное само по себѣ. Отъ сего нетерпѣливость, не врачуемая благопомышленіями, беретъ силу и переходитъ въ ропотливость, и лишаетъ больнаго прежняго покоя отъ благодушнаго терпѣнія. А врагъ радуется, что успѣлъ его разстроить. Точь въ точь такимъ же образомъ разстроиваетъ врагъ бѣднаго, терпѣливо переносящаго участь свою, рисуя ему, какими добрыми дѣлами украсился бы онъ, еслибы имѣлъ состояніе.
Подобно сему врагъ разстроиваетъ нерѣдко находящихся на поприщѣ послушанія въ обители или у какого старца, успѣвая убѣдить ихъ, что, оставаясь въ этомъ порядкѣ жизни, они не скоро дойдутъ до желаннаго совершенства, и разжигая въ нихъ желаніе затвора, или пустыннаго жительства. И нерѣдко бываетъ, что такимъ его внушеніямъ слѣдуютъ. Но достигнувъ этого, тамъ наединѣ предаются нерадѣнію и теряютъ то, что прежде пріобрѣтено было съ трудомъ въ послушничествѣ.
И наоборотъ бываетъ, что врагъ успѣваетъ выгнать иного изъ уединенія и затвора, убѣдивъ его, что онъ тамъ сидитъ безъ всякой пользы и для себя и для другихъ, тогда какъ въ обители у него полезныя дѣла текли
