Такъ говорилъ однажды мнѣ демонъ: «даже у бога есть свой адъ: это любовь его къ людямъ».
И недавно я слышалъ, какъ говорилъ онъ такія слова: «богъ умеръ; изъ-за состраданія своего къ людямъ умеръ богъ».
Итакъ, я предостерегаю васъ отъ состраданія: оттуда приближается къ людямъ тяжелая туча. Поистинѣ, я знаю знамени временъ!
Запомните также и эти слова: всякая любовь выше состраданія; ибо то, что она любитъ, она еще хочетъ — создать!
«Себя самого приношу я въ жертву любви своей, ближняго своего, подобнаго себѣ» — такъ надо говорить всѣмъ созидающимъ.
Но всѣ созидающіе тверды».
Такъ говорилъ Заратустра.
«Громомъ и небеснымъ огнемъ надо говорить къ вялымъ и соннымъ чувствамъ.
Но голосъ красоты говоритъ тихо: онъ проникаетъ только въ самыя чуткія души.
Тихо вздрагивала и смѣялась сегодня опора моя: это священный смѣхъ и трепетъ красоты.
Надъ вами, вы, добродѣтельные, смѣялась сегодня моя красота. И до меня доносился ея голосъ: «они хотятъ еще — чтобъ имъ заплатили!»
Так говорил однажды мне демон: «даже у бога есть свой ад: это любовь его к людям».
И недавно я слышал, как говорил он такие слова: «бог умер; из-за сострадания своего к людям умер бог».
Итак, я предостерегаю вас от сострадания: оттуда приближается к людям тяжелая туча. Поистине, я знаю знамени времен!
Запомните также и эти слова: всякая любовь выше сострадания; ибо то, что она любит, она еще хочет — создать!
«Себя самого приношу я в жертву любви своей, ближнего своего, подобного себе» — так надо говорить всем созидающим.
Но все созидающие тверды».
Так говорил Заратустра.
«Громом и небесным огнем надо говорить к вялым и сонным чувствам.
Но голос красоты говорит тихо: он проникает только в самые чуткие души.
Тихо вздрагивала и смеялась сегодня опора моя: это священный смех и трепет красоты.
Над вами, вы, добродетельные, смеялась сегодня моя красота. И до меня доносился её голос: «они хотят еще — чтоб им заплатили!"
