— еслибъ самъ я не питалъ жалости къ ихъ состраданію: къ состраданію этихъ мрачныхъ завистниковъ!
— Еслибъ самъ я не вздыхалъ и не дрожалъ предъ ними отъ холода, и не одѣвался терпѣливо, какъ въ шубу, въ состраданіе ихъ!
Въ томъ мудрая радость и благосклонность моей души, что не прячетъ она своей зимы и своихъ морозныхъ бурь; она не прячетъ также и своей ознобы.
Для одного одиночество есть бѣгство больного; для другого одиночество есть бѣгство отъ больныхъ.
Пусть слышатъ они, какъ дрожу и вздыхаю я отъ зимней стужи, всѣ эти бѣдные, завистливые негодяи, окружающіе меня! Несмотря на эти вздохи и дрожь, всетаки бѣжалъ я изъ ихъ натопленныхъ комнатъ.
Пусть они жалѣютъ меня и вздыхаютъ вмѣстѣ со мною о моей ознобѣ: «отъ льда познанія онъ замерзнетъ еще!» — такъ жалуются они.
А я тѣмъ временемъ бѣгаю всюду, съ теплыми ногами, на моей священной горѣ: освѣщенномъ солнцемъ уголку моей священной горы пою и смѣюсь я надъ всякимъ состраданіемъ».
Такъ пѣлъ Заратустра.
Итакъ медленно проходя среди многихъ народовъ и чрезъ различные города, вернулся Заратустра окольнымъ путемъ въ свои горы и свою пещеру. И вотъ,
— если б сам я не питал жалости к их состраданию: к состраданию этих мрачных завистников!
— Если б сам я не вздыхал и не дрожал пред ними от холода, и не одевался терпеливо, как в шубу, в сострадание их!
В том мудрая радость и благосклонность моей души, что не прячет она своей зимы и своих морозных бурь; она не прячет также и своей ознобы.
Для одного одиночество есть бегство больного; для другого одиночество есть бегство от больных.
Пусть слышат они, как дрожу и вздыхаю я от зимней стужи, все эти бедные, завистливые негодяи, окружающие меня! Несмотря на эти вздохи и дрожь, всё-таки бежал я из их натопленных комнат.
Пусть они жалеют меня и вздыхают вместе со мною о моей ознобе: «от льда познания он замерзнет еще!» — так жалуются они.
А я тем временем бегаю всюду, с теплыми ногами, на моей священной горе: освещенном солнцем уголку моей священной горы пою и смеюсь я над всяким состраданием».
Так пел Заратустра.
Итак медленно проходя среди многих народов и чрез различные города, вернулся Заратустра окольным путем в свои горы и свою пещеру. И вот,
