Гдѣ снова нашелъ я своего стараго демона и заклятаго врагѣ, духа тяжести, и все, что создалъ онъ: насиліе, законъ, необходимость, слѣдствіе, цѣль, волю, добро и зло: —
Развѣ не должны существовать вещи, на которыхъ можно было бы танцовать? Развѣ изъ за того, что есть легкое и самое легкое, — не должны существовать кроты и тяжелые карлики?
Тамъ же поднялъ я на дорогѣ слово «сверхъ-человѣкъ» и что чѣловѣкъ есть нѣчто, что должно преодолѣть,
— что чѣловѣкъ есть мостъ, а не цѣль: что онъ радуется своему полдню и вечеру, какъ пути, ведущему къ новымъ утреннимъ зорямъ;
— слово Заратустры о великомъ полднѣ, и что еще навѣсилъ я на человѣка, какъ на вторую пурпурную вечернюю зарю.
Поистинѣ, я далъ ему увидѣтъ даже новыя звѣзды и новыя ночи; и надъ тучами и днемъ и ночью раскинулъ я смѣхъ, какъ пестрый шатеръ.
Я научилъ его всѣмъ моимъ мыслямъ и всѣмъ стремленіямъ моимъ: собрать воедино и вмѣстѣ нести все, что есть въ человѣкѣ отрывочнаго, загадочнаго и ужасно случайнаго, —
— какъ поэтъ, отгадчикъ и избавитель отъ случая, я научилъ его быть созидателемъ будущаго и все, что было, — спасти, созидая.
Спасти прошлое въ чеплвѣѣѣ и преобразовать все, что «было», пока воля не скажетъ: «Но такъ хотѣла я! Такъ захочу я»,
Где снова нашел я своего старого демона и заклятого враге, духа тяжести, и всё, что создал он: насилие, закон, необходимость, следствие, цель, волю, добро и зло: —
Разве не должны существовать вещи, на которых можно было бы танцевать? Разве из-за того, что есть легкое и самое легкое, — не должны существовать кроты и тяжелые карлики?
Там же поднял я на дороге слово «сверхчеловек» и что человек есть нечто, что должно преодолеть,
— что человек есть мост, а не цель: что он радуется своему полдню и вечеру, как пути, ведущему к новым утренним зорям;
— слово Заратустры о великом полдне, и что еще навесил я на человека, как на вторую пурпурную вечернюю зарю.
Поистине, я дал ему увидет даже новые звезды и новые ночи; и над тучами и днем и ночью раскинул я смех, как пестрый шатер.
Я научил его всем моим мыслям и всем стремлениям моим: собрать воедино и вместе нести всё, что есть в человеке отрывочного, загадочного и ужасно случайного, —
— как поэт, отгадчик и избавитель от случая, я научил его быть созидателем будущего и всё, что было, — спасти, созидая.
Спасти прошлое в чеплвеее и преобразовать всё, что «было», пока воля не скажет: «Но так хотела я! Так захочу я»,
