Штюрмер. — Государь мне этого не сказал.
Родичев. — Как же вы не спросили? Вы должны были узнать, чтобы избежать этого неудовольствия или чтобы предупредить его, что он ошибается. Как же вы сопоставляли это с вашими обязанностями, как министра иностранных дел?
Штюрмер. — Позвольте, надо знать отношения, как устанавливаются такого рода разговоры, как они происходили. Мне было сказано, что было решено не пользоваться сотрудничеством Сазонова. Как же я мог к этому относиться?
Родичев. — Вы сказали, что вы узнали, что царь недоволен Сазоновым, и вы не предложили вопроса, за что он недоволен?
Штюрмер. — Извините, этого нельзя было сделать.
Родичев. — Вы говорили, что вступили в сношение с послом Бьюкененом, и он выразил благодарность за ликвидацию истории с Булацелем.
Штюрмер. — Это был Грей.
Родичев. — Принимая эту благодарность, вы знали, что Булацель находится на содержании Министерства Внутренних Дел?
Штюрмер. — Нет.
Родичев. — Будучи министром внутренних дел вы не знали, что Булацель получает субсидию от Министерства Внутренних Дел?
Штюрмер. — Субсидию?
Родичев. — Да. Что то оскорбление, которое было нанесено сэру Джорджу Бьюкенен, оно было напечатано на правительственные деньги. Вы знали, что эти деньги были ему выданы?
Штюрмер. — Если бы я это знал, я бы иначе относился. Во всяком случае, независимо от этого, я взял быка за рога и заставил его извиниться.
Родичев. — Достаточно. Теперь скажите, когда вы вступили в должность министра иностранных дел, то через некоторое время товарищ министра Арцимович оказался неожиданно для себя изъятым из министерства. Зачем вы это сделали?
Штюрмер. — Видите ли, я не знаю, можно ли такие вещи говорить.
Родичев. — Можно, потому что вы этим рассеете весьма дурные предположения.
Штюрмер. — Я не для этого, а только дело в том, что существовала такого рода вещь. Арцимович служил в Берлине и так как существовало опасение, что он может быть более расположен к Германии, чем желательно, а так как у него была мечта всегда быть сенатором и нашлась возможность это сделать, так его и сделали сенатором.
Родичев. — Значит, вы сохранили Мануйлова-Манасевича, а устранили Арцимовича. Скажите, пожалуйста, секретным фондом Министерства Иностранных Дел как вы распоряжались?
Штюрмер. — Никак.
