Тотъ край, гдѣ весело игралось мнѣ бывало,
Гдѣ рѣдко я грустилъ и плакалъ очень мало —
Какъ дѣвственъ предо мной и свѣтелъ онъ лежитъ:
По бархату луговъ тропа къ нему бѣжитъ,
Пестро покрытая одними лишь цвѣтами.
Мнѣ любо въ этотъ край перелетать мечтами:
Все тамъ кругомъ — мое, что̀ ни завидитъ глазъ,
Отъ липы, что̀ въ саду широко разрослась,
До ближняго ручья; а дальнія границы —
Гдѣ начинаются сосѣдскія свѣтлицы!
И только тѣхъ друзей, что̀ жили въ томъ краю,
Я неизмѣнными друзьями признаю́:
Они одни въ душѣ группируются тѣсно;
Смотрю я, какъ теперь, на всѣхъ на нихъ… Извѣстно,
Кто были тѣ друзья: сосѣди, братья, мать;
Коль приходилося кого-либо терять,
Какъ сѣтовали мы, какъ долго говорилось
О немъ: какъ будто бы Богъ знаетъ, что̀ случилось.
И добрые друзья поэту помогли,
Какъ тѣ, извѣстные по сказкѣ, журавли,
Что̀ разъ надъ мо́лодцемъ закля̀тымъ пролетали
И перышковъ ему, бѣднягѣ, накидали:
Онъ крыльями взмахнулъ — и живо улетѣлъ
Къ себѣ на родину, въ отеческій предѣлъ!
О, боги! доживу-ль до тѣхъ временъ счастливыхъ,
Когда собраніе сихъ строфъ неприхотливыхъ
Достигнетъ до Литвы, до нашихъ сельскихъ дѣвъ,
И дѣвы юныя, за прялкою, пропѣвъ
О той красавицѣ, что̀ такъ играть любила,
Что всѣхъ своихъ гуськовъ, играя, погубила;
Тот край, где весело игралось мне бывало,
Где редко я грустил и плакал очень мало —
Как девствен предо мной и светел он лежит:
По бархату лугов тропа к нему бежит,
Пёстро покрытая одними лишь цветами.
Мне любо в этот край перелетать мечтами:
Всё там кругом — моё, что̀ ни завидит глаз,
От липы, что̀ в саду широко разрослась,
До ближнего ручья; а дальние границы —
Где начинаются соседские светлицы!
И только тех друзей, что̀ жили в том краю,
Я неизменными друзьями признаю́:
Они одни в душе группируются тесно;
Смотрю я, как теперь, на всех на них… Известно,
Кто были те друзья: соседи, братья, мать;
Коль приходилося кого-либо терять,
Как сетовали мы, как долго говорилось
О нём: как будто бы Бог знает, что̀ случилось.
И добрые друзья поэту помогли,
Как те, известные по сказке, журавли,
Что̀ раз над мо́лодцем закля̀тым пролетали
И перышков ему, бедняге, накидали:
Он крыльями взмахнул — и живо улетел
К себе на родину, в отеческий предел!
О, боги! доживу ль до тех времён счастливых,
Когда собрание сих строф неприхотливых
Достигнет до Литвы, до наших сельских дев,
И девы юные, за прялкою, пропев
О той красавице, что̀ так играть любила,
Что всех своих гуськов, играя, погубила;
