Въ чамаркѣ и плащѣ; ногою ставъ на пушку
И очи вверхъ поднявъ, клянется небесамъ
Спасти отечество, иль пасть геройски самъ.
Вблизи Рейтанъ сидитъ, отчизны оборона,
Предъ нимъ лежитъ Федонъ и житіе Катона;
Печально смотритъ онъ въ синѣющую даль;
Въ глазахъ блеститъ слеза, въ груди — кинжала сталь.
А далѣе — Корса̀къ и съ нимъ Ясинскій рядомъ
Дружины польскія окидываютъ взглядомъ;
Кипитъ горячій бой, валятся москали,
А Прага занялась ужъ пламенемъ вдали…
А вотъ, въ одномъ углу, на-лѣво, за Костюшкой,
Куранты старые, какъ водится, съ кукушкой;
Футляръ ихъ подпиралъ собою потолокъ;
Пріѣзжій увидалъ протянутый шнурокъ:
Давай его тащить — и, сѣвши на печурку,
Прослушалъ старую Домбровскаго мазурку.
Гость бросился потомъ осматривать покой,
Гдѣ, восемь лѣтъ назадъ, онъ жилъ еще дитей.
Все измѣнилось тамъ: стояли фортепьяны,
Кушетки, канапе, широкіе диваны;
Въ углу, на столикѣ, лежали кучи нотъ
И книжки. Кто же здѣсь, подумалъ онъ, живетъ?
Мой дядя… развѣ онъ обзавелся женою?
А тетка въ Петербургъ уѣхала весною…
На мебель и на все еще взглянулъ онъ разъ,
Въ соображенія и въ думы погрузясь…
Приблизился къ окну: садъ маленькій въ порядкѣ:
Цвѣтами пестрыми покрыты были грядки
И видно, кто-то ихъ лелѣетъ всякій день.
Кругомъ окинутъ былъ заботливо плетень
И рядомъ съ нимъ вилась красивая аллея…
В чамарке и плаще; ногою став на пушку
И очи вверх подняв, клянётся небесам
Спасти отечество, иль пасть геройски сам.
Вблизи Рейтан сидит, отчизны оборона,
Пред ним лежит Федон и житие Катона;
Печально смотрит он в синеющую даль;
В глазах блестит слеза, в груди — кинжала сталь.
А далее — Корса̀к и с ним Ясинский рядом
Дружины польские окидывают взглядом;
Кипит горячий бой, валятся москали,
А Прага занялась уж пламенем вдали…
А вот, в одном углу, на-лево, за Костюшкой,
Куранты старые, как водится, с кукушкой;
Футляр их подпирал собою потолок;
Приезжий увидал протянутый шнурок:
Давай его тащить — и, севши на печурку,
Прослушал старую Домбровского мазурку.
Гость бросился потом осматривать покой,
Где, восемь лет назад, он жил ещё дитёй.
Все изменилось там: стояли фортепьяны,
Кушетки, канапе, широкие диваны;
В углу, на столике, лежали кучи нот
И книжки. Кто же здесь, подумал он, живёт?
Мой дядя… разве он обзавелся женою?
А тётка в Петербург уехала весною…
На мебель и на всё ещё взглянул он раз,
В соображения и в думы погрузясь…
Приблизился к окну: сад маленький в порядке:
Цветами пёстрыми покрыты были грядки
И видно, кто-то их лелеет всякий день.
Кругом окинут был заботливо плетень
И рядом с ним вилась красивая аллея…
