Оборотился онъ въ борзаго кобеля
И за французомъ ну чесать черезъ поля,
А Бонапартъ (и онъ былъ оборотень тоже)
Прикинулся лисой — и… что̀ тутъ было, Боже!“
Въ ту пору скрипнула приземистая дверь:
Особа новая глазамъ гостей теперь
Предстала; рядышкомъ съ Тадеушемъ на стулѣ
Садится; на нее всѣ гости вразъ взглянули:
Была она собой пригожа, молода;
Цвѣтистымъ вѣеромъ махалась иногда,
Хоть вовсе не было въ покояхъ замка жарко.
Все, сверху до̀ низу, на ней смотрѣло ярко;
Весьма короткіе у платья рукава;
Повсюду ленточки, фестоны, кружева,
Хитро сплетенныя гирлянды и букеты
И, наконецъ, брильянтъ въ хвостѣ косы-кометы
Сіялъ звѣздой! Была какъ-будто убрана
На балъ. Когда-жъ за столъ садилася она,
Легонько на плечо сосѣда оперлася,
Учтиво передъ нимъ однако извиняся,
Но ровно ничего не ѣла; вѣеръ свой
Крутила; брилліянтъ подчасъ надъ головой
Рукою пухлою и бѣлой поправляла,
Да взорами въ мужчинъ убійственно стрѣляла.
Такъ на минуту былъ перѐрванъ разговоръ.
Межъ-тѣмъ, въ другомъ концѣ, завязывался споръ,
Сперва умѣренный, чѣмъ далѣ, тѣмъ зароднѣй,
О томъ, чей бо̀рзый песъ былъ лучше и проворнѣй.
Шли въ очередь Тузы, Салтаны, Соколы́.
Асессоръ выставлялъ достоинство Стрѣлы,
Пса рѣдкой прыткости, и красоты, и жара;
Оборотился он в борзого кобеля
И за французом ну чесать через поля,
А Бонапарт (и он был оборотень тоже)
Прикинулся лисой — и… что̀ тут было, Боже!“
В ту пору скрипнула приземистая дверь:
Особа новая глазам гостей теперь
Предстала; рядышком с Тадеушем на стуле
Садится; на неё все гости враз взглянули:
Была она собой пригожа, молода;
Цветистым веером махалась иногда,
Хоть вовсе не было в покоях замка жарко.
Всё, сверху до̀низу, на ней смотрело ярко;
Весьма короткие у платья рукава;
Повсюду ленточки, фестоны, кружева,
Хитро сплетённые гирлянды и букеты
И, наконец, брильянт в хвосте косы-кометы
Сиял звездой! Была как будто убрана
На бал. Когда ж за стол садилася она,
Легонько на плечо соседа оперлася,
Учтиво перед ним однако извиняся,
Но ровно ничего не ела; веер свой
Крутила; бриллиянт подчас над головой
Рукою пухлою и белой поправляла,
Да взорами в мужчин убийственно стреляла.
Так на минуту был перѐрван разговор.
Меж тем, в другом конце, завязывался спор,
Сперва умеренный, чем дале, тем задорней,
О том, чей бо̀рзый пёс был лучше и проворней.
Шли в очередь Тузы, Салтаны, Соколы́.
Асессор выставлял достоинство Стрелы,
Пса редкой прыткости, и красоты, и жара;
