Сіялъ, съ златыми въ рядъ серебряныхъ орловъ
Въ побѣдоносную запрягши колесницу —
И заносилъ уже грозящую десницу
Надъ Сѣверомъ. Его хоругви, знамена̀
Вѣнчанны славою носили имена:
Маренго, Абукиръ, равнины Аустерлица,
Ульмъ, Таборъ… Съ ужасомъ полночная столица
Слѣдила всѣ его движенья и шаги:
Единый мигъ еще — и встрѣтятся враги!
Въ Литвѣ ужъ начали кружить порою вѣсти
О близости войны. Вернувшись съ поля чести,
Толкался по селу подчасъ легіонеръ
Калѣкой въ рубищѣ, и если офицеръ
Московской арміи оттуда былъ далеко —
Распространялся онъ соотчичамъ широко
О разныхъ чудесахъ. Какъ жались всѣ къ нему!
И что̀ спасителю внимали своему,
Нерѣдко жаркими слезами обливаясь!
Онъ братьямъ говорилъ, что, по̀ свѣту скитаясь,
Слыхалъ онъ, будто-бы Домбровскій генералъ
Дружины воиновъ несчетныя сбиралъ
Въ Ломбардіи, затѣмъ, чтобъ устремиться къ Польшѣ;
Что полчища его ростутъ все больше, больше
И что Князевичъ шлетъ оттуда-жъ имъ поклонъ;
Что побѣдителемъ вошелъ недавно онъ
Въ столицу кесарей, къ ногамъ Наполеона
Окровавленныя повергнувши знамена —
Сто семьдесятъ знаменъ! Что, наконецъ, лихой
Яблонскій къ тропикамъ штандартъ забросилъ свой,
Въ горючіе пески: знать, тамъ привольнѣй сердцу,
Гдѣ сахаръ топится на солнцѣ, рощи перцу
Ростутъ, и надо всѣмъ — какъ яхонтъ небеса!
Сиял, с златыми в ряд серебряных орлов
В победоносную запрягши колесницу —
И заносил уже грозящую десницу
Над Севером. Его хоругви, знамена̀
Венчанны славою носили имена:
Маренго, Абукир, равнины Аустерлица,
Ульм, Табор… С ужасом полночная столица
Следила все его движенья и шаги:
Единый миг ещё — и встретятся враги!
В Литве уж начали кружить порою вести
О близости войны. Вернувшись с поля чести,
Толкался по селу подчас легионер
Калекой в рубище, и если офицер
Московской армии оттуда был далёко —
Распространялся он соотчичам широко
О разных чудесах. Как жались все к нему!
И что̀ спасителю внимали своему,
Нередко жаркими слезами обливаясь!
Он братьям говорил, что, по̀ свету скитаясь,
Слыхал он, будто бы Домбровский генерал
Дружины воинов несчётные сбирал
В Ломбардии, затем, чтоб устремиться к Польше;
Что полчища его растут всё больше, больше
И что Князевич шлёт оттуда ж им поклон;
Что победителем вошёл недавно он
В столицу кесарей, к ногам Наполеона
Окровавленные повергнувши знамена —
Сто семьдесят знамен! Что, наконец, лихой
Яблонский к тропикам штандарт забросил свой,
В горючие пески: знать, там привольней сердцу,
Где сахар топится на солнце, рощи перцу
Растут, и надо всем — как яхонт небеса!
