Графъ смотритъ и никакъ его не узнаетъ,
Затѣмъ-что поутру̀ попалъ туда впервые:
Исчезли старыхъ стѣнъ морщины вѣковыя,
И нанесенная столѣтіями мгла,
При утреннихъ лучахъ, съ гранитнаго чела
Скатилась; улетѣлъ куда-то мракъ всегдашній —
И замокъ весь сіялъ, съ его красивой башней.
Далекой травли гулъ, крикъ столькихъ голосовъ
По вѣтру донеслись къ нему изъ-за лѣсовъ;
Ихъ шумъ дремавшія развалины встревожилъ:
Казалось, замокъ вновь, народомъ полонъ, ожилъ.
Картиной пораженъ, Графъ лошадь осадилъ,
Затѣмъ, что всякую нечаянность любилъ,
Оригинальныя, массивныя строенья,
Съ печатью старины, преданій и забвенья,
Напоминавшія далекіе года.
Графъ былъ большой чудакъ; видали иногда,
Какъ онъ, заѣхавши охотиться въ дубраву,
Внезапно покидалъ охотничью араву
И молча гдѣ-нибудь садился надъ ручьемъ.
Порою бѐзъ толку бродилъ одинъ съ ружьемъ:
Дичь видитъ, а не бьетъ: богъ-вѣсть о чемъ забота.
Твердили, что ему не достаетъ чего-то;
Что не совсѣмъ его въ порядкѣ голова;
Но всякъ его любилъ и знала вся Литва,
Что тихо онъ живетъ, не судитъ и не рядитъ
О ближнемъ; что его и прадѣдъ, и прапрадѣдъ
Такими-жъ графами окончили свой вѣкъ;
Что, напослѣдокъ, онъ хорошій человѣкъ:
Хотя обремененъ огромными долгами,
Но къ бѣднымъ милостивъ и ласковъ со слуга̀ми;
Что гостю всякому во всякій часъ онъ радъ
Граф смотрит и никак его не узнаёт,
Затем что поутру̀ попал туда впервые:
Исчезли старых стен морщины вековые,
И нанесённая столетиями мгла,
При утренних лучах, с гранитного чела
Скатилась; улетел куда-то мрак всегдашний —
И замок весь сиял, с его красивой башней.
Далёкой травли гул, крик стольких голосов
По ветру донеслись к нему из-за лесов;
Их шум дремавшие развалины встревожил:
Казалось, замок вновь, народом полон, ожил.
Картиной поражён, Граф лошадь осадил,
Затем, что всякую нечаянность любил,
Оригинальные, массивные строенья,
С печатью старины, преданий и забвенья,
Напоминавшие далёкие года.
Граф был большой чудак; видали иногда,
Как он, заехавши охотиться в дубраву,
Внезапно покидал охотничью араву
И молча где-нибудь садился над ручьём.
Порою бѐз толку бродил один с ружьём:
Дичь видит, а не бьёт: бог весть о чём забота.
Твердили, что ему не достаёт чего-то;
Что не совсем его в порядке голова;
Но всяк его любил и знала вся Литва,
Что тихо он живёт, не судит и не рядит
О ближнем; что его и прадед, и прапрадед
Такими ж графами окончили свой век;
Что, напоследок, он хороший человек:
Хотя обременён огромными долгами,
Но к бедным милостив и ласков со слуга̀ми;
Что гостю всякому во всякий час он рад
