И даже для жидовъ не гордъ и тароватъ.
Такъ точно и теперь съ охотой онъ простился,
Поѣхалъ въ сторону, предъ замкомъ очутился,
На стѣны посмотрѣлъ, подумалъ — и тогда-жъ
Досталъ изъ-подъ сѣдла портфель и карандашъ
И ну чертить ландшафтъ. Вдругъ видитъ: кто-то сбоку
Подкрался и стоитъ оттоль неподалеку,
Весь въ созерцаніи, спокоенъ, недвижимъ,
Казалось, тѣмъ-же былъ недугомъ одержимъ:
Въ разрушенныхъ стѣнахъ разглядывалъ каменья,
Какъ-будто въ нихъ искалъ предметъ для вдохновенья.
Замѣтивъ пришлеца и свой портфель убравъ,
Тихонько на конѣ къ нему подъѣхалъ Графъ,
Вглядѣлся пристально, окликнувши три раза —
И только тутъ узналъ онъ Ключника Герваза.
То старый шляхтичъ былъ, давно какъ лунь сѣдой,
Съ огромной лысиной, съ небритой бородой,
Съ физіономіей угрюмой и суровой,
Остатокъ жалостный отъ челяди дворовой
Горешки; въ оны дни отчаянный буянъ,
Гуляка, балагуръ; когда-жъ вельможный панъ
Горешка въ битвѣ палъ — Гервазъ перемѣнился:
Ходилъ насупившись, не спорилъ, не бранился,
Утихъ и присмирѣлъ — и вотъ ужъ много лѣтъ
На сватьбахъ, на пирахъ простылъ его и слѣдъ;
Ни шутки отъ него не слышно, ни усмѣшки
Не видно на устахъ. Послѣдняго Горешки
Носилъ ливрею онъ изъ синяго сукна,
Гдѣ были на бортахъ остатки галуна
И шитый графскій гербъ — коза въ зеленомъ полѣ;
Отъ этого Козой зовутъ его дотолѣ,
Мопанкомъ иногда зовутъ и, наконецъ,
И даже для жидов не горд и тароват.
Так точно и теперь с охотой он простился,
Поехал в сторону, пред замком очутился,
На стены посмотрел, подумал — и тогда ж
Достал из-под седла портфель и карандаш
И ну чертить ландшафт. Вдруг видит: кто-то сбоку
Подкрался и стоит оттоль неподалёку,
Весь в созерцании, спокоен, недвижим,
Казалось, тем же был недугом одержим:
В разрушенных стенах разглядывал каменья,
Как будто в них искал предмет для вдохновенья.
Заметив пришлеца и свой портфель убрав,
Тихонько на коне к нему подъехал Граф,
Вгляделся пристально, окликнувши три раза —
И только тут узнал он Ключника Герваза.
То старый шляхтич был, давно как лунь седой,
С огромной лысиной, с небритой бородой,
С физиономией угрюмой и суровой,
Остаток жалостный от челяди дворовой
Горешки; в оны дни отчаянный буян,
Гуляка, балагур; когда ж вельможный пан
Горешка в битве пал — Герваз переменился:
Ходил насупившись, не спорил, не бранился,
Утих и присмирел — и вот уж много лет
На сватьбах, на пирах простыл его и след;
Ни шутки от него не слышно, ни усмешки
Не видно на устах. Последнего Горешки
Носил ливрею он из синего сукна,
Где были на бортах остатки галуна
И шитый графский герб — коза в зелёном поле;
От этого Козой зовут его дотоле,
Мопанком иногда зовут и, наконец,
