вокругъ нея: — идите и покажитесь публикѣ!..» Она послушно сложила губы въ привычную улыбку, улыбку «граціозной наѣздницы», но, сдѣлавъ два шага, закричала и зашаталась отъ невыносимаго страданія. Тогда десятки рукъ подхватили ее и насильно вытолкнули за занавѣски входа, къ публикѣ.
— Allez!..
Въ этотъ сезонъ въ циркѣ «работалъ» въ качествѣ гастролера клоунъ Менотти, — не простой, дешевый бѣдняга-клоунъ, валяющійся по песку, получающій пощечины и умѣющій, ничего не ѣвши со вчерашняго дня, смѣшить публику цѣлый вечеръ неистощимыми шутками, — а клоунъ-знаменитость, первый соло-клоунъ и подражатель въ свѣтѣ, всемірно-извѣстный дрессировщикъ, получившій почетные призы и т. д. и т. д. Онъ носилъ на груди тяжелую цѣпь изъ золотыхъ медалей, бралъ по 200 рублей за выходъ, гордился тѣмъ, что вотъ уже пять лѣтъ не надѣваетъ другихъ костюмовъ, кромѣ муаровыхъ, неизбѣжно чувствовалъ себя послѣ вечеровъ «разбитымъ» и съ приподнятой горечью говорилъ про себя: «Да! Мы — шуты, мы должны смѣшить сытую публику!» На аренѣ онъ фальшиво и претенціозно пѣлъ старые куплеты, или декламировалъ стихи своего сочиненія, или продергивалъ думу и канализацію, что̀ въ общемъ производило на публику, привлеченную въ циркъ безшабашной рекламой, впечатлѣніе напыщеннаго, скучнаго и неумѣстнаго кривлянья. Въ жизни же онъ имѣлъ видъ томно-покровительственный и любилъ съ таинственнымъ, небрежнымъ видомъ намекать на свои связи съ необыкновенно красивыми, страшно богатыми, но совершенно наскучившими ему графинями.
Когда, излѣчившись отъ вывиха руки, Нора впервые показалась въ циркъ, на утреннюю репетицію, Менотти задержалъ, здороваясь, ея руку въ своей, сдѣлалъ устало-
