городъ, потомъ себѣ на голову, и такимъ образомъ, по его мнѣнію, получилась фраза: «Я городской голова». Персъ ничего не понялъ, но улыбнулся и сказалъ:
— Каряшо, мусье… каряшо…
Полчаса спустя городской голова похлопывалъ перса то по колѣну, то по плечу и говорилъ:
— Компрене? Вуй? Какъ лордъ-меръ и муниципале… я предлагаю вамъ сдѣлать маленькій променажъ… Компрене? Променажъ…
Куцынъ ткнулъ пальцемъ на Венецію и двумя пальцами изобразилъ шагающія ноги. Рахатъ-Хеламъ, не спускавшій глазъ съ его медалей и, повидимому, догадываясь, что это самое важное лицо въ городѣ, понялъ слово «променажъ» и любезно осклабился. Затѣмъ оба надѣли пальто и вышли изъ номера. Внизу, около двери, ведущей въ ресторанъ «Японія», Куцынъ подумалъ, что недурно было бы угостить перса. Онъ остановился и, указывая ему на столы, сказалъ:
— По русскому обычаю, не мѣшало бы тово… пюре, антрекотъ… шампань и прочее… Компрене?
Знатный гость понялъ и, немного погодя, оба сидѣли въ самомъ лучшемъ кабинетѣ ресторана, пили шампанское и ѣли.
— Выпьемъ за процвѣтаніе Персіи! — говорилъ Куцынъ. — Мы, русскіе, любимъ персовъ. Хотя мы и разной вѣры, но общіе интересы, взаимныя, такъ сказать, симпатіи… прогрессъ… Азіатскіе рынки… мирныя завоеванія, такъ сказать…
Знатный персъ ѣлъ и пилъ съ большимъ аппетитомъ. Онъ ткнулъ вилкой въ балыкъ и, восторженно мотнувъ головой, сказалъ:
— Каряшо! Бьенъ!
— Вамъ нравится? — обрадовался городской голова. — Бьенъ? Вотъ и прекрасно. — И обратившись къ лакею, онъ сказалъ: — Лука, распорядись, братецъ, послать его превосходительству въ номеръ два балыка, которые получше!
Потомъ городской голова и персидскій сановникъ поѣхали осматривать звѣринецъ. Обыватели видѣли, какъ ихъ Степанъ Иванычъ, красный отъ шампанскаго, веселый, очень довольный, водилъ перса по главнымъ улицамъ и по базару,
город, потом себе на голову, и таким образом, по его мнению, получилась фраза: «Я городской голова». Перс ничего не понял, но улыбнулся и сказал:
— Каряшо, мусье… каряшо…
Полчаса спустя городской голова похлопывал перса то по колену, то по плечу и говорил:
— Компрене? Вуй? Как лорд-мэр и муниципале… я предлагаю вам сделать маленький променаж… Компрене? Променаж…
Куцын ткнул пальцем на Венецию и двумя пальцами изобразил шагающие ноги. Рахат-Хелам, не спускавший глаз с его медалей и, по-видимому, догадываясь, что это самое важное лицо в городе, понял слово «променаж» и любезно осклабился. Затем оба надели пальто и вышли из номера. Внизу, около двери, ведущей в ресторан «Япония», Куцын подумал, что недурно было бы угостить перса. Он остановился и, указывая ему на столы, сказал:
— По русскому обычаю, не мешало бы тово… пюре, антрекот… шампань и прочее… Компрене?
Знатный гость понял и, немного погодя, оба сидели в самом лучшем кабинете ресторана, пили шампанское и ели.
— Выпьем за процветание Персии! — говорил Куцын. — Мы, русские, любим персов. Хотя мы и разной веры, но общие интересы, взаимные, так сказать, симпатии… прогресс… Азиатские рынки… мирные завоевания, так сказать…
Знатный перс ел и пил с большим аппетитом. Он ткнул вилкой в балык и, восторженно мотнув головой, сказал:
— Каряшо! Бьен!
— Вам нравится? — обрадовался городской голова. — Бьен? Вот и прекрасно. — И обратившись к лакею, он сказал: — Лука, распорядись, братец, послать его превосходительству в номер два балыка, которые получше!
Потом городской голова и персидский сановник поехали осматривать зверинец. Обыватели видели, как их Степан Иваныч, красный от шампанского, веселый, очень довольный, водил перса по главным улицам и по базару,
