55В намъ о безконечномъ, раскрываетъ передъ нами бездонныя пропасти; потому что оно, болѣе чѣмъ все другое, охватываетъ и призываетъ созерцательную душу, будучи самой истиной, безконечностью и вѣчностью, представляя собою все. Писатели, совершенно не понимающіе истинной поэзіи новѣйшей науки, утверждали, что чувство высшаго рождается изъ невѣдѣнія, и что для того, чтобы восхищаться, ничего не нужно знать.
Это, безусловно, странное заблужденіе, лучшимъ доказательствомъ чего служитъ та плѣнительная прелесть и страстное восхищеніе, которыя божественная наука внушаетъ въ настоящее время не избраннымъ лишь умамъ, а тысячамъ умовъ, сотнѣ тысячъ читателей, страстно жаждущихъ истины, удивляющихся, почти даже стыдящихся, что они жили до сихъ поръ въ равнодушномъ невѣдѣнія этой великолѣпной дѣйствительности, желающихъ безпрестанно расширять свои свѣдѣнія о вѣчныхъ веіцахъ и чувствующихъ, какъ растетъ въ ихъ обольщенной душѣ восхищеніе, по мѣрѣ того, какъ они проникаютъ все глубже и глубже въ безконечность.
Что такое вселенная Моисея, Іова, Гезіода, Цицерона въ сравненіи съ нашей! Отыщите среди всѣхъ религіозныхъ тайнъ, среди всѣхъ шедевровъ искусства, въ живописи, въ музыкѣ, въ театрѣ, въ романѣ, отыщите умственное созерцаніе, которое производило бы въ душѣ такое же впечатлѣніе истиннаго, величественнаго, высокаго, какъ астрономическое созерцаніе! Малѣйшая падающая звѣзда ставитъ передъ нами вопросъ, который мы не можемъ не слышать; она какъ бы говоритъ намъ: „Что представляемъ мы собою во вселенной?11
Комета раскрываетъ свои крылья, чтобы унести насъ въ бездны пространства; горящая на фонѣ небесъ звѣзда показываетъ намъ далекое Солнце, окруженное неизвѣстными намъ человѣчествами, согрѣвающимися въ ихъ лучахъ... Дивныя, величественныя, фантастическія зрѣлища очаровываютъ своей плѣнительной красотою всякаго, кто останавливается на подробностяхъ, и переносятъ въ величіе неизмѣримаго всякаго, кто отдается свободѣ мысли и направляетъ свой полетъ въ безконечность...
Ыеі сіеі сііе рій йеііа зпа Іысе ргешіе
БѴ іо, е ѵійі созе сѣе гійіге
Це за, пё рио диаі сіі Іазвй сИзсепсІе,
т. е.: „Я поднялся на небо, которое болѣе всего отражаетъ Его свѣтъ, и увидѣлъ нѣчто такое, чего не умѣетъ и не можетъ передать тотъ, кто сходитъ оттуда",—восклицаетъ Данте въ первой пѣсни своей поэмы „Рай“.
Воспаримъ же мы,—какъ онъ, въ небесныя высоты, но уже не на трепещущихъ крыльяхъ вѣры, а на могучихъ крыльяхъ науки. То, чему научатъ насъ звѣзды, несравненно болѣе прекрасно, болѣе чудесно, болѣе великолѣпно, чѣмъ все то, о чемъ мы можемъ мечтать.
Среди безчисленной арміи звѣздъ, сверкающихъ во мракѣ безконечности, нашъ взглядъ останавливается прежде всего на самыхъ яркихъ свѣточахъ и на нѣкоторыхъ группахъ, которыя заставляютъ смутно предугадывать таинственную связь, существующую между мірами пространства. Эти группы были замѣчаемы во всѣ эпохи, даже среди самыхъ грубыхъ человѣческихъ расъ, и съ первыхъ же вѣковъ
