въ Гамбургъ. Узнавши поздно о смерти отца своей любезной, онъ пріѣхалъ не ранѣе какъ черезъ полгода; узнавши всю исторію о страшномъ медвѣдѣ, и о томъ, что Герцогъ повадился часто ѣздить травить его, онъ притаилъ злобу въ сердцѣ и не объявлялъ ни кому о своемъ пріѣздѣ; но, улучивъ время, когда Юлія выходила изъ хижины, увидѣлся съ нею, и, послѣ первыхъ восторговъ, условился что̀ дѣлать. Однажды Герцогъ поѣхалъ свечера къ хижинѣ, и, какъ обыкновенно, оставался тамъ долго. Домоправительница и придворные отправились въ ближайшія хижины, которыя, съ того времени какъ началъ ѣздить Герцогъ, стали здѣсь выстраиваться, и жители, находя мѣстоположеніе пріятнымъ, по приказанію Герцога, заселялись. Это была послѣдняя ночь, въ которую и Герцогиня не напрасно тревожилась. Уже пропѣли вторые и третьи пѣтухи, и стражъ на порогѣ, внѣ хижины, выспался; уже разсвѣло, и конюхъ привелъ лошадей; уже Домоправительница и придворные явились передъ хижиной; но Герцогъ не выходилъ. Наконецъ рѣшились посмотрѣть въ заднее окно: оно было выбито; рѣшились выломить двери, и увидѣли Герцога въ крови, истерзаннаго на полу; въ рукѣ его остался кусокъ медвѣжьей шкуры,
