Казакъ Степановъ принадлежитъ къ числу тѣхъ людей, у которыхъ въ рукахъ дѣло горитъ: у Степанова и костеръ быстрѣе разгорается и вода скорѣе закипаетъ, и у всякой лошади рыси прибавляется, когда она подъ нимъ идетъ. Мы уже со Степановымъ, по русской поговоркѣ, довольно соли съѣли, чтобъ я могъ разглядѣть въ немъ неутомимаго, ловкаго a вмѣстѣ съ тѣмъ, чрезвычайно скромнаго человѣка. Онъ представлялъ полнѣйшій контрастъ съ другимъ казакомъ, — Павловымъ. Степановъ работаетъ больше всѣхъ, менѣе всѣхъ замѣтенъ и никогда про свои достоинства и дѣятельность ничего не разсказываетъ. О чемъ бы и когда бы его ни попросили, отказа никогда не бываетъ. „Слушаю-съ“, отвѣтитъ онъ, и просьба мигомъ исполняется. Онъ живо согрѣлъ чайникъ, заварилъ чаю и принесъ въ юрту. У меня нашлись огарки стеариновыхъ свѣчей; ихъ зажгли и пошла у насъ съ Матусовскимъ бесѣда, которая, какъ извѣстно, у русскихъ людей за чаемъ всегда спорѣе идетъ. Говорилось, разумѣется, о путешествіи, о томъ, что уже прошло главной же нашей заботой было будущее. Многое начинало серьезно тревожить насъ; но раньше, мы, какъ еще мало знакомые между собою, не высказывались, а тутъ въ первый разъ разговорились, и открылось, что мы во многомъ были единомышленниками. Эта бесѣда имѣла важное значеніе, на томъ основаніи, что путешественникамъ полезно и даже необходимо оглядываться по временамъ назадъ, на пройденный путь, на самого себя и собирать мысли, которыя, подъ вліяніемъ безпрестанно меняющихся обстановки и впечатлѣній, ужасно разбредаются; въ путешествіи же, подобномъ нашему, необходимо было кромѣ того будить мысли, потому что я чувствовалъ, что мозгъ впадалъ въ какую-то спячку.
О чемъ шла у насъ бесѣда, я здѣсь не повѣдаю читателю, а, можетъ быть, разскажу въ другомъ мѣстѣ; теперь же скажу, что будущее послѣ нея стало представляться намъ въ самомъ мрачномъ цвѣтѣ. Матусовскій наконецъ заснулъ, а у меня сонъ окончательно прошелъ, и я рѣшилъ дождаться восхода солнца, — хотѣлось посмотрѣть, какъ восходить оно въ Гоби, словно послѣдняя не есть частичка все той же нашей планеты. Сначала я долго писалъ въ юртѣ свои кой-какія замѣтки, а когда черезъ щели ея уже стало просвѣчивать голубое небо, я вышелъ и отмѣтилъ въ своей дорожной книжкѣ, число слѣдующаго дня.
