положеніи — и старался сдѣлать его незамѣтнымъ, угощая насъ въ это время то тѣмъ, то другимъ. Когда переговорили о дѣлѣ, онъ обратился ко мнѣ съ словами, что очень радъ видѣть у себя доктора, что посѣщенію доктора каждый радъ, и началъ жаловаться на свое нездоровье, прося помощи. Я попросилъ его пойти со мною въ особую комнату, гдѣ бы мнѣ удобно было осмотрѣть его, и мы удалились въ его крошечную спальню, которую почти всю занимала кровать, завѣшенная голубыми шелковыми занавѣсками.
При осмотрѣ присутствовали нѣсколько человѣкъ изъ его свиты, которые, казалось мнѣ, побаивались нѣсколько, какъ бы я чего надъ нимъ не сдѣлалъ. Я далъ совѣтъ и запретилъ куреніе опіума. Онъ отвѣчалъ, что и такъ не куритъ. „Тѣмъ и лучше“, отвѣтилъ я, хотя былъ убѣжденъ, что онъ отъ того и страдалъ. Возвратившись въ пріемную, я попросилъ позволеніе осмотрѣть его домъ, на что онъ тотчасъ согласился и приказалъ одному изъ офицеровъ проводить меня. Обойдя лабиринтъ крошечныхъ двориковъ, проходовъ, коридоровъ, пройдя черезъ кухню, опять очутившись на дворѣ, я рѣшительно потерялся и вынесъ самое смутное представленіе о видѣнномъ мною. Съ одного изъ дворовъ я выходилъ на крышу дома, откуда можно было окинуть однимъ взглядомъ весь городъ, который представлялъ цѣлую сѣть соединенныхъ другъ съ другомъ гладкихъ и чистенькихъ крышъ, сдѣланныхъ изъ глнны съ рубленой соломой. По этимъ крышамъ можно было обойти всю половину города, такъ какъ сообщенія не было только черезъ главную улицу, отдѣлявшую другую половину. Въ 1869 году Май-май-чэнъ, какъ и Кяхта сильно пострадалъ отъ пожара, но слѣдовъ послѣдняго не замѣтно, хотя говорятъ, прежде онъ былъ красивѣе и значительно больше, чѣмъ теперь.
На слѣдующій день утромъ цзаргучей прислалъ сказать, что желаетъ быть у насъ съ визитомъ и проситъ увѣдомить можемъ ли мы его принять. Онъ пріѣхалъ въ телѣгѣ, запряженной муломъ, но на улицѣ, у воротъ нашего дома мула выпрягли, а телѣгу съ мандариномъ солдаты его конвоя на себѣ провезли рысью черезъ дворъ и, подвезя къ самому крыльцу, высадили его подъ руки, какъ архіерея. Свита изъ четырехъ маленькихъ мандариновъ сопровождала его, когда онъ входилъ въ домъ. Онъ пробылъ у насъ съ часъ. Ему показывали кой какія вещи, болѣе интересовавшія его, угощали шампанскимъ и въ заключеніе я нарисовалъ себѣ въ аль-
