настоящей толпы состоитъ изъ духовныхъ лицъ, то въ одеждахъ преобладаютъ желтый и красный цвѣта, но есть и синій, малиновый, красно-коричневый и сѣрый. Головы у большинства ничѣмъ не покрыты и или гладко выбриты, или съ волосами уже отросшими, какъ-будто коротко остриженными; нѣкоторые въ шапочкахъ, въ родѣ татарскихъ ермолокъ; иные въ шляпахъ съ шариками наверху и лентами сзади; другіе повязаны, какъ бабы, платками. Мужчины бритые или съ усами; у немногихъ есть жиденькая бородка, но и такая — явленіе рѣдкое. Въ толпѣ также много женщинъ съ ихъ оригинальными прическами, для достиженія которыхъ волосы промазываются столярнымъ клеемъ. Они раздѣляются на затылкѣ на двѣ пряди, расчесываются въ видѣ широкихъ лентъ и, благодаря клею, остаются, какъ деревянныя, въ данномъ положеніи. На эти ленты изъ волосъ надѣваются разныя украшенія, серебряныя съ кораллами и бирюзой или мѣдныя съ цвѣтными стеклышками. Костюмъ женщинъ чрезвычайно уродливъ. Онъ представляетъ родъ длинной, узкой рубашки съ узкими, длиннѣйшими рукавами, подобранными на плечахъ буфами. Рукава обыкновенно подбиты ватой и простеганы частыми рубчиками. Дѣвушки ходятъ вездѣ свободно и открыто, хотя и считаютъ долгомъ казаться нѣсколько застѣнчивыми, но дѣти дики, какъ волчата. Они въ малѣйшемъ нашемъ движеніи самаго невиннаго характера сейчасъ видятъ намѣреніе преслѣдовать ихъ и спасаются отъ опасности бѣгствомъ, — но, отбѣжавъ на нѣкоторое разстояніе, улыбаются, показывая два ряда прекрасныхъ, блестящихъ зубовъ. Встрѣчаются, впрочемъ, дѣти, вовсе не робкіе. Посреди толпы людей нерѣдко видишь лошадей, которым стоятъ и ходятъ тутъ же въ компаніи, а также верблюдовъ, которыхъ вьючатъ или развьючиваютъ; нѣкоторые изъ монголовъ на лошадяхъ стоятъ тутъ же или носятся стрѣлой по степи по какимъ-то своимъ экстреннымъ дѣламъ. Все говоритъ, кричитъ, хохочетъ, погашается и лишь весьма немногіе стоятъ задумчиво и спокойно, увлекшись созерцаніемъ какой-нибудь диковины въ родѣ замшевой перчатки или пуговицъ на кителѣ. Духовенство держало себя такъ же развязно и весело, какъ всѣ остальные; они даже были еще веселѣе, потому что ламы, какъ привилегированное сословіе, вообще довольнѣе жизнью. Даже люди очень взрослые дурачились нерѣдко словно наши уличные ребятишки. Одинъ лама, напримѣрь, щелкнулъ другого, стоявшаго передъ нимъ, ладонью по его бритой головѣ. Тотъ обернулся, не спѣша; спо-
