тому что она заходила далеко за шлюзы рѣки Вьенны. Гробницу вскрыли въ одномъ мѣстѣ, обозначенномъ стаканомъ, вокругъ котораго шла надпись этрусскими буквами: «Hic bibitur», и нашли девять бутылокъ, въ томъ поядкѣ, какъ разставляютъ кегли въ аскони. Средняя изъ нихъ прикрыала толстую, жирную, большую, сѣрую, хорошенькую, маленькую, заплѣснѣвшую книжечку, которая пахла такъ же сильно — но только не такъ пріятно — какъ розы.
А в ней нашли вышеупомянутое генеалогическое древо, написанное канцелярскимъ почеркомъ, но не на бумагѣ, и не на пергаментѣ, и не на воскѣ, а на древесной корѣ, настолько, однако, обветшалой, что едва можно было разобрать буквы.
Азъ, недостойный, былъ призванъ и съ помощью очковъ, а также примѣнивъ искусство, преподаваемое Аристотелемъ, читать малозамѣтныя буквы, перевелъ ее, какъ сами увидите, если вы пантагрюэлисты, то-есть если вы станете читать про изумительныя дѣянія Пантагрюэля за стаканомъ добраго вина.
Въ концѣ книжечки находился маленькій трактатъ, озаглавленный: Предохранительныя бездѣлушки.
Крысы и тараканы или (какъ бы не соврать) другія зловредныя животныя изгрызли начало; остальное я привожу ниже, изъ уваженія къ древности.
тому что она заходила далеко за шлюзы реки Вьенны. Гробницу вскрыли в одном месте, обозначенном стаканом, вокруг которого шла надпись этрусскими буквами: «Hic bibitur», и нашли девять бутылок, в том порядке, как расставляют кегли в Гаскони. Средняя из них прикрывала толстую, жирную, большую, серую, хорошенькую, маленькую, заплесневшую книжечку, которая пахла так же сильно — но только не так приятно — как розы.
А в ней нашли вышеупомянутое генеалогическое древо, написанное канцелярским почерком, но не на бумаге, и не на пергаменте, и не на воске, а на древесной коре, настолько, однако, обветшалой, что едва можно было разобрать буквы.
Аз, недостойный, был призван и с помощью очков, а также применив искусство, преподаваемое Аристотелем, читать малозаметные буквы, перевел ее, как сами увидите, если вы пантагрюэлисты, то есть если вы станете читать про изумительные деяния Пантагрюэля за стаканом доброго вина.
В конце книжечки находился маленький трактат, озаглавленный: Предохранительные безделушки.
Крысы и тараканы или (как бы не соврать) другие зловредные животные изгрызли начало; остальное я привожу ниже, из уважения к древности.
Эта глава заключаетъ въ себѣ длиннѣйшее и загадочное стихотвореніе, смыслъ котораго невозможно передать переводомъ, а потому отсылаемъ любопытныхъ къ подлиннику.
Эта глава заключает в себе длиннейшее и загадочное стихотворение, смысл которого невозможно передать переводом, а потому отсылаем любопытных к подлиннику.
_p._8.png)
Грангузье былъ въ свое время весельчакъ и не дуракъ выпить, и охотно ѣлъ соленое. Поэтому у него всегда былъ добрый запахъ майнцкихъ и байонскихъ окороковъ, великое множество копченыхъ языковъ, изобиліе колбасъ, смотря по времени года, и солонины съ горчицей. Подкрѣпленіемъ служила икра, сосиски, которыя онъ, однако, выписывалъ не изъ Болоньи (потому что боялся ломбардскихъ li bouconi[1], но изъ Бигорра, Лонгоннэ, Брена и Руарга. Достигши зрѣлости, онъ женился на Гаргамель, дочери короля Парпальоновъ, красивой и здоровенной дѣвкѣ. Оба охотно цѣловались и обнимались до тѣхъ поръ, пока она не забеременѣла славнымъ сыномъ и носила она его одиннадцать мѣсяцевъ.
- ↑ Ядъ.
Грангузье был в свое время весельчак и не дурак выпить, и охотно ел соленое. Поэтому у него всегда был добрый запах майнцких и байонских окороков, великое множество копченых языков, изобилие колбас, смотря по времени года, и солонины с горчицей. Подкреплением служила икра, сосиски, которые он, однако, выписывал не из Болоньи (потому что боялся ломбардских li bouconi[1], но из Бигорра, Лонгонне, Брена и Руарга. Достигши зрелости, он женился на Гаргамель, дочери короля Парпальонов, красивой и здоровенной девке. Оба охотно целовались и обнимались до тех пор, пока она не забеременела славным сыном и носила она его одиннадцать месяцев.
- ↑ Яд.
