Страница:Римская История. Том 1 (Моммзен, пер. Неведомский) 1887.djvu/277

скую революцію къ 244510 году, а соціальную къ 259495 494 и 260 годамъ; во всякомъ случаѣ, эти перевороты, какъ кажется, быстро слѣдовали одинъ за другимъ, но промежутокъ между ними былъ, по всему вѣроятію, болѣе длиненъ. Строгое примѣненіе долговаго законодательства, какъ гласитъ разсказъ, возбудило раздраженіе среди всѣхъ земледѣльцевъ. Когда въ 259495 году былъ сдѣланъ призывъ къ оружію въ виду предстоявшей опасной войны, обязанные къ ратной службѣ люди отказались отъ повиновенія. Затѣмъ, когда консулъ Публій Сервилій временно отмѣнилъ обязательную силу долговыхъ законовъ, приказавъ выпустить на свободу арестованныхъ должниковъ и прекратить дальнѣйшіе аресты, земледѣльцы явились на призывъ и помогли одержать побѣду. Но по возвращеніи съ поля битвы домой, они убѣдились, что съ заключеніемъ мира, изъ-за котораго они сражались, ихъ ожидаютъ прежняя тюрьма и прежнія оковы; второй консулъ Аппій Клавдій сталъ съ неумолимой строгостью примѣнять долговые законы, а его соправитель не посмѣлъ этому воспротивиться, несмотря на то, что его прежніе солдаты взывали къ нему о помощи. Казалось, какъ-будто коллегіальность была учреждена не для защиты народа, а въ помощь вѣроломству и деспотизму; тѣмъ не менѣе пришлось выносить то, чего нельзя было измѣнить. Но когда въ слѣдующемъ году снова вспыхнула война, приказанія консула уже оказались безсильными. Земледѣльцы подчинились только приказаніямъ назначеннаго диктаторомъ Манія Валерія частію изъ робости передъ высшею властію, частію полагаясь на популярный характеръ этого человѣка, — такъ какъ Валеріи принадлежали къ одному изъ тѣхъ старинныхъ знатныхъ родовъ, для которыхъ верховная власть была правомъ и почетомъ, а не источникомъ доходовъ. Побѣда снова осталась за римскими знаменами; но когда побѣдители воротились домой, а диктаторъ внесъ въ сенатъ свои проекты реформъ, онъ встрѣтилъ въ сенатѣ упорное сопротивленіе. Армія еще не была распущена и по обыкновенію стояла у городскихъ воротъ; когда она узнала о случившемся, среди ея разразилась давно угрожавшая буря, а корпоративный духъ арміи и ея тѣсно сплоченная организація увлекли даже людей робкихъ и равнодушныхъ. Армія покинула своего полководца и свою лагерную стоянку, и удалившись въ боевомъ порядкѣ подъ предводительствомъ легіонныхъ командировъ, — которые были, если не всѣ, то бо́льшею частію изъ плебейскихъ военныхъ трибуновъ, — въ окрестности Крустумеріи, находившейся между Тибромъ и Аніо, и расположилась тамъ на холмѣ, какъ-будто съ намѣреніемъ основать новый плебейскій городъ на этомъ самомъ плодородномъ участкѣ римской городской территоріи. Тогда и самые упорные изъ притѣснителей поняли, что междоусобная война поведетъ къ ихъ собственному разоренію, и сенатъ уступилъ. Диктаторъ взялъ на себя роль посредника при опредѣленіи условій примиренія; граж-

Тот же текст в современной орфографии

скую революцию к 244510 году, а социальную к 259495 494 и 260 годам; во всяком случае, эти перевороты, как кажется, быстро следовали один за другим, но промежуток между ними был, по всему вероятию, более длинен. Строгое применение долгового законодательства, как гласит рассказ, возбудило раздражение среди всех земледельцев. Когда в 259495 году был сделан призыв к оружию ввиду предстоявшей опасной войны, обязанные к ратной службе люди отказались от повиновения. Затем, когда консул Публий Сервилий временно отменил обязательную силу долговых законов, приказав выпустить на свободу арестованных должников и прекратить дальнейшие аресты, земледельцы явились на призыв и помогли одержать победу. Но по возвращении с поля битвы домой, они убедились, что с заключением мира, из-за которого они сражались, их ожидают прежняя тюрьма и прежние оковы; второй консул Аппий Клавдий стал с неумолимой строгостью применять долговые законы, а его соправитель не посмел этому воспротивиться, несмотря на то, что его прежние солдаты взывали к нему о помощи. Казалось, как будто коллегиальность была учреждена не для защиты народа, а в помощь вероломству и деспотизму; тем не менее пришлось выносить то, чего нельзя было изменить. Но когда в следующем году снова вспыхнула война, приказания консула уже оказались бессильными. Земледельцы подчинились только приказаниям назначенного диктатором Мания Валерия частью из робости перед высшею властью, частью полагаясь на популярный характер этого человека, — так как Валерии принадлежали к одному из тех старинных знатных родов, для которых верховная власть была правом и почетом, а не источником доходов. Победа снова осталась за римскими знаменами; но когда победители воротились домой, а диктатор внес в сенат свои проекты реформ, он встретил в сенате упорное сопротивление. Армия еще не была распущена и по обыкновению стояла у городских ворот; когда она узнала о случившемся, среди неё разразилась давно угрожавшая буря, а корпоративный дух армии и её тесно сплоченная организация увлекли даже людей робких и равнодушных. Армия покинула своего полководца и свою лагерную стоянку, и удалившись в боевом порядке под предводительством легионных командиров, — которые были, если не все, то большею частью из плебейских военных трибунов, — в окрестности Крустумерии, находившейся между Тибром и Анио, и расположилась там на холме, как будто с намерением основать новый плебейский город на этом самом плодородном участке римской городской территории. Тогда и самые упорные из притеснителей поняли, что междоусобная война поведет к их собственному разорению, и сенат уступил. Диктатор взял на себя роль посредника при определении условий примирения; граж-