торгъ, созвалъ заимодавцевъ его, приказалъ поставить князя на колѣни предъ собою, говорилъ ему колкости и дерзости, величаясь своимъ счастіемъ. Потомъ сказалъ ему: «знай, Михаилъ! таковъ обычай у хана, — если ханъ разсердится на кого и изъ своихъ родныхъ (это былъ намекъ на Юрія), — то также велитъ держать его въ колодкѣ, а потомъ минетъ гнѣвъ и опальному возвращается честь: и тебя завтра или послѣ завтра освободятъ». Обратясь къ сторожамъ, Кавгадый шутливо сказалъ: «отъ чего не снять съ него теперь колоды»? Сторожа понимали, что каждое слово Кавгадыя — ѣдкая насмѣшка надъ княземъ. И потому отвѣчали съ улыбкою: «завтра или послѣзавтра снимемъ». По крайней мѣрѣ поддержите колодку, чтобы не отдавила ему плечь», сказалъ Кавгадый, какъ будто по состраданію. Одинъ простодушный сторожъ сталъ поддерживать колодку. Наругавшись надъ несчастнымъ, злодѣй велѣлъ отвесть князя прочь. Но страдалецъ столько былъ истомленъ сценою наглаго злодѣя, что имѣлъ нужду въ отдыхѣ и велѣлъ отрокамъ своимъ подать стулъ. Стояла толпа праздныхъ — грековъ, нѣмцевъ, литвы, русскихъ. «Государь-князь! сказалъ одинъ изъ близкихъ его, видишъ, какъ много народа стоитъ и смотритъ на тебя: они слышали, что ты — князь владѣтельный; не лучше ли пойти тебѣ въ свою палатку»? «Позоръ быхомъ ангеломъ и человѣкомъ» сказалъ Михаилъ и вставъ пошелъ съ слезами на глазахъ. Съ тѣхъ поръ часто стали видѣть его въ слезахъ: не оставалось сомнѣнія, что смерть близка къ нему. Въ самый день кончины онъ велѣлъ отпѣть заутреню, часы, прочелъ со слезами правило причащенія, исповѣдался и причастился св. таинъ, — съ нимъ были два свя-
379
НОЯБРЬ
