ваніемъ, трифологъ, два молитвенника. Предъ смертію, въ духовномъ завѣщаніи своемъ, говорилъ онъ: «дать отъ меня на Прилуки Спасу 10 р. и въ Тотьмѣ всѣмъ церквамъ по полтинѣ на сорокоусты». Назначивъ подарки близкимъ къ нему людямъ, говорилъ: въ синодикѣ записанъ родъ мой; если исключите его и меня, всемилостивый Спаситель — предъ вами; усердно прошу васъ выполнить все, что написано въ этой памяти, — неберите тяжести на свою душу и меня не отягчайте. — Простите меня грѣшнаго для Бога, — поминайте въ молитвахъ. И васъ Богъ проститъ»[1]. Такъ преподобный не думалъ, какъ думали современные ему проповѣдники реформы, что поминовеніе умершихъ — суевѣріе безполезное. Онъ лучше ихъ понималъ и сердце человѣческое и ученіе откровенное; онъ видѣлъ, что ни то, ни другое, не ставитъ у могилы предѣла для любви христіанской и дѣйствій молитвы предъ распятымъ Спасителемъ міра не пресѣкаетъ у гроба (Іак. 5, 116); смиренный не на однихъ словахъ, онъ считалъ нехристіанскимъ дѣломъ надѣяться на свою правду или вѣру и не чувствовать нужды въ помощи другихъ. — Блаженная кончина его послѣдовала 28 января 1568 г. и онъ погребенъ былъ въ основанной имъ обители, вблизи храма[2].
Не прошло и 40 лѣтъ послѣ кончины блаженнаго Ѳеодосія, какъ уже начались исцѣленія при гробѣ его. Дѣвица Ирина, полтора года лѣжавшая разслабленною,
- ↑ Ист. іер. VI, 418. «А духовную писалъ память Игнашка Гостко, Ѳедоровъ сынъ, лѣта 7076 (1567) декаб. 19 д.».
- ↑ Надъ гробомъ преподобнаго положена была каменная плита съ надписью: «лѣта 7076 іаннуарія 28 д. преставися рабъ Божій строитель и начальникъ сей пустыни Ѳеодосій Ульяновъ Суморинъ». — Эта плита отъ пожаровъ раздробилась.
