третья: «Нищій». Обѣ встрѣчены были критикой хотя и съ похвалами внѣшней ихъ сторонѣ: прекрасному, гладкому, звучному, свободному стиху, живымъ и яркимъ картинамъ, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, указывалось на внутренніе крупные недостатки новыхъ поэмъ: на слабость и неправдоподобность завязки, насильственность развязки, неудовлетворительность плана, несоразмѣрность частей, недостатки въ характерахъ дѣйствующихъ лицъ и даже бѣдности мыслей. Суровѣе всѣхъ отнесся къ «Борскому» Н. И. Надеждинъ въ «Вѣстникѣ Европы» 1829 г. Какъ врагъ романтизма, онъ воспользовался случаемъ для рѣзкаго изобличенія вообще крайностей романтическаго направленія. Но и онъ не могъ не поддаться обаятельному впечатлѣнію чистой поэзіи въ произведеніи Подолинскаго, рѣшивъ, что поэма эта «не приноситъ большой чести нашей литературѣ, но дѣлаетъ честь таланту автора».
Прекрасный, сильный и образный стихотворный языкъ Подолинскаго всегда обращалъ на себя особенное вниманіе критики, такъ что въ «Галатеѣ» 1829 г., въ разборѣ «Борскаго» было сказано слѣдующее: «Смѣло совѣтуемъ молодымъ стихотворцамъ учиться поэтическому языку у г. Подолинскаго, какъ нѣкоторые учились до сего времени у Жуковскаго, Батюшкова и Пушкина».
Но восторгъ этотъ какъ быстро возникъ, такъ же быстро и угасъ. Уже по поводу «Борскаго» стали раздаваться рѣзкіе голоса, въ родѣ критики Надеждина. Появленіе третьей поэмы Подолинскаго: «Нищій» дало критикѣ поводъ сказать, что новая поэма «не удовлетворила ожиданій».
Въ издававшемся въ 1828—1831 гг. въ Петербургѣ французскомъ журналѣ «Le Furet» находимъ (1831 г., № 38) извѣстіе, что Подолинскій готовилъ въ этомъ году новую, четвертую поему. Это, безъ сомнѣнія, та самая поэма, прекрасные отрывки изъ которой напечатаны въ «Сѣверномъ Меркуріи» 1830 г., №№ 15 и 67. Но, къ сожалѣнію, въ цѣломъ видѣ она не была никогда напечатана.
Помѣстивъ въ Петербургскій періодъ своей жизни цѣлый рядъ мелкихъ стихотвореній въ разныхъ журналахъ и альманахахъ, Подолинскій, съ отъѣздомъ въ Одессу, постепенно пересталъ появляться въ столичной печати, и его стали уже забывать. Но черезъ шесть лѣтъ онъ вдругъ напомнилъ о себѣ поэмой на старую тему: «Смерть Пери», появившейся сначала въ «Библіотекѣ для чтенія» 1837 г., съ измѣненіями и сокращеніями, а потомъ, въ томъ же году, отдѣльнымъ изданіемъ, исправлевнымъ по рукописи автора. И опять раздались прежнія похвалы, только болѣе опредѣленныя и существенныя. Восхвалялся уже не одинъ языкъ новой поэмы, но и тѣ высокія и благородныя чувства, которыми она проникнута. И опять, какъ было и раньше, явилось сопоставленіе Подолинскаго съ Пушкинымъ, только что горько оплаканнымъ всѣмъ образованнымъ русскимъ обществомъ. «Если ужъ позволено назначать Пушкину наслѣдниковъ его поэтическаго таланта», читаемъ въ одной рецензіи на новую поэму Подолинскаго: «то, по звучности и стройности стиха и по богатству воображенія, право наслѣдства есть безспорное достояніе одного только Подолинскаго» («Сѣверная Пчела» 1837 г., № 148). Но отыскивать наслѣдника Пушкину было уже поздно: у всѣхъ по рукамъ ходило стихотвореніе Лермонтова «На смерть Пушкина». Сопоставленіе Подолинскаго съ Лермонтовымъ именно и показываетъ, что первый ни въ какомъ случаѣ не могъ бы не только «замѣнить» Пушкина, но и вообще быть его преемникомъ и продолжателемъ. У него не было того, безъ чего самая высокая и чистая поэзія окажется безпочвенной и чуждой людямъ: живого, горячаго общенія съ жизнью и горячей, смѣлой отзывчивости на призывы и запросы общества.
Въ томъ же 1837 году появилось и первое собраніе сочиненій Подолинскаго, подъ заглавіемъ: «Повѣсти и мелкія стихотворенія А. Подолинскаго. 2 части, С.-Пб. Изданіе кіевскаго книгопродавца С. И. Литова».
Въ отзывахъ критики объ этомъ изданіи мы встрѣчаемъ ту же прежнюю двойственность. Повторивъ упреки за недостатки поэмъ, критики, тѣмъ не менѣе, должны были признать, что поэ-
третья: «Нищий». Обе встречены были критикой хотя и с похвалами внешней их стороне: прекрасному, гладкому, звучному, свободному стиху, живым и ярким картинам, но, вместе с тем, указывалось на внутренние крупные недостатки новых поэм: на слабость и неправдоподобность завязки, насильственность развязки, неудовлетворительность плана, несоразмерность частей, недостатки в характерах действующих лиц и даже бедности мыслей. Суровее всех отнесся к «Борскому» Н. И. Надеждин в «Вестнике Европы» 1829 г. Как враг романтизма, он воспользовался случаем для резкого изобличения вообще крайностей романтического направления. Но и он не мог не поддаться обаятельному впечатлению чистой поэзии в произведении Подолинского, решив, что поэма эта «не приносит большой чести нашей литературе, но делает честь таланту автора».
Прекрасный, сильный и образный стихотворный язык Подолинского всегда обращал на себя особенное внимание критики, так что в «Галатее» 1829 г., в разборе «Борского» было сказано следующее: «Смело советуем молодым стихотворцам учиться поэтическому языку у г. Подолинского, как некоторые учились до сего времени у Жуковского, Батюшкова и Пушкина».
Но восторг этот как быстро возник, так же быстро и угас. Уже по поводу «Борского» стали раздаваться резкие голоса, в роде критики Надеждина. Появление третьей поэмы Подолинского: «Нищий» дало критике повод сказать, что новая поэма «не удовлетворила ожиданий».
В издававшемся в 1828—1831 гг. в Петербурге французском журнале «Le Furet» находим (1831 г., № 38) известие, что Подолинский готовил в этом году новую, четвертую поэму. Это, без сомнения, та самая поэма, прекрасные отрывки из которой напечатаны в «Северном Меркурии» 1830 г., №№ 15 и 67. Но, к сожалению, в целом виде она не была никогда напечатана.
Поместив в Петербургский период своей жизни целый ряд мелких стихотворений в разных журналах и альманахах, Подолинский, с отъездом в Одессу, постепенно перестал появляться в столичной печати, и его стали уже забывать. Но через шесть лет он вдруг напомнил о себе поэмой на старую тему: «Смерть Пери», появившейся сначала в «Библиотеке для чтения» 1837 г., с изменениями и сокращениями, а потом, в том же году, отдельным изданием, исправленным по рукописи автора. И опять раздались прежние похвалы, только более определенные и существенные. Восхвалялся уже не один язык новой поэмы, но и те высокие и благородные чувства, которыми она проникнута. И опять, как было и раньше, явилось сопоставление Подолинского с Пушкиным, только что горько оплаканным всем образованным русским обществом. «Если уж позволено назначать Пушкину наследников его поэтического таланта», читаем в одной рецензии на новую поэму Подолинского: «то, по звучности и стройности стиха и по богатству воображения, право наследства есть бесспорное достояние одного только Подолинского» («Северная Пчела» 1837 г., № 148). Но отыскивать наследника Пушкину было уже поздно: у всех по рукам ходило стихотворение Лермонтова «На смерть Пушкина». Сопоставление Подолинского с Лермонтовым именно и показывает, что первый ни в каком случае не мог бы не только «заменить» Пушкина, но и вообще быть его преемником и продолжателем. У него не было того, без чего самая высокая и чистая поэзия окажется беспочвенной и чуждой людям: живого, горячего общения с жизнью и горячей, смелой отзывчивости на призывы и запросы общества.
В том же 1837 году появилось и первое собрание сочинений Подолинского, под заглавием: «Повести и мелкие стихотворения А. Подолинского. 2 части, С.-Пб. Издание киевского книгопродавца С. И. Литова».
В отзывах критики об этом издании мы встречаем ту же прежнюю двойственность. Повторив упреки за недостатки поэм, критики, тем не менее, должны были признать, что поэ-
