— Оставьте! Господи — что это! Подойти нельзя. Я за дѣломъ, а онъ — просто гадко! Оставьте.
— Ну хорошо, хорошо, покорно сказалъ онъ, садясь предъ ней на поваленное дерево, — сижу смирно.
И держа ея руки, и цѣлуя ихъ, онъ выслушалъ важныя новости послѣднихъ дней, скорѣе въ оживленномъ, чѣмъ въ блестящемъ или стройномъ изложеніи.
— Эти дни всѣ сердитый; всѣ дни сердитый… Я ужь и хожу на цыпочкахъ мимо…. А то позоветъ — ну, говоритъ, Ника — онъ меня Никой все зоветъ — ну, говоритъ, чему васъ учили? Я начну говорить, а онъ „все, говоритъ, глупости“. А замужъ, говоритъ, хочется? Я говорю — пойду когда придется. А на примѣтѣ молодчикъ есть? Какихъ, говорю, я тутъ молодчиковъ вижу? — А въ городѣ? И въ городѣ тоже — вонъ ходилъ консисторскій съ кривымъ носомъ, а то акцизный, такъ совсѣмъ съ бѣльмомъ. Кого я вижу въ экомъ лѣсу…. Никого не вижу.
— Ай! ай! А сама видитъ!
— Ахъ! Да вы не перебивайте — это я такъ нарочно. Это то-есть я не вамъ говорю, а дѣдушкѣ…. А потомъ говоритъ: хочешь, говоритъ, я сватать буду? — Какъ вамъ, говорю, угодно. Постой, чтò еще? Ахъ! Да! А я говорю: чтò если я, дѣдушка, скажу, кто мнѣ по сердцу…. И хотѣла васъ сказать, а онъ такъ поглядѣлъ, такъ поглядѣлъ! я испугалась и не сказала….
— Да, Аня, когда же конецъ! Ты не велишь говорить, онъ не принимаетъ…. Напишу я что ли? А?
— Нѣтъ — боюсь. Ахъ какъ боюсь! задумчиво и серіозно сказала сложивъ ручки дѣвушка. Онъ такой страшный. Я боюсь.
— Чтò же онъ тебя обижаетъ или заставляетъ, сватаетъ за тебя кого….
— Ой нѣтъ — очень меня любитъ — цѣлуетъ все, даритъ мнѣ. Въ городъ покупать посылаетъ. Сваталъ за меня онъ Запольскаго, прибавила она тихонько, потупилась и покраснѣла.
— Чтò же онъ тебѣ нравится, Запольскій?
— Нѣтъ, такой…. Господь съ нимъ! Усатый. Пристаетъ — вы, барышня, насъ, говоритъ, полюбите. — Ну чтò — пьяный-то! Его и завтра ждутъ — онъ у васъ въ волостной остановится.
— Ну да — вотъ чтò! Я придумалъ. Я тебя не помяну, а скажу кому надо, рѣшилъ онъ вставая.
Дѣвушка заплакала. Она закрылась руками, такъ что сквозь бѣленькіе пальчики видны были вспыхнувшія молодыя щеки.
— Господи! Боюсь! Онъ разъ, дѣдушка, какъ на меня крик-
