вать, по правиламъ «Коммиссіи духовныхъ училищъ», пенсію сиротамъ Николая Герасимовича, но правленіе оказалось настолько безсердечнымъ, что у него хватило духу сказать по адресу сиротъ: «Богъ пропитаетъ»!
Дѣйствительно, сиротамъ только и оставалось, что надежда на единаго Бога....
Изъ массы[1] написаннаго Николаемъ Герасимовичемъ и доселѣ сохранившагося въ болѣе или менѣе полномъ видѣ, особенно важное значеніе для исторіи г. Саратова и Поволжья имѣютъ его «Записки дневныя». Въ нихъ Николай Герасимовичъ отмѣчаетъ все то, что казалось ему достойнымъ замѣчанія какъ въ жизни общегосударственной, такъ въ мѣстной общественной и частной, равно какъ и въ области метеорологіи.
Начинаются «Записки» съ первой недѣли великаго поста 1794 года въ г. Астрахани и оканчиваются маемъ 1826 года въ Саратовѣ. По годамъ, въ отношеніи полноты, записи ведутся неравномѣрно: наибольшею полнотою отличаются записи 1797 года, наибольшею краткостью записи 1794—1796 годовъ; также очень кратки записи 1818—1826 годовъ; а въ 1806 году совсѣмъ не было никакихъ записей. Причину послѣдняго Николай Герасимовичъ самъ объясняетъ въ письмахъ своихъ къ пріятелямъ: «Заботы о перенесеніи (въ Саратовъ).... привели меня въ такое смущеніе и разстройство, что я не зналъ иногда, что дѣлалъ и что дѣлать должно»[2]. «Я провелъ двѣ недѣли въ Саратовѣ и чувствую, сколь трудно съ начала на новомъ мѣстѣ.... Хлопоты, чтобъ всѣмъ уго-
——————
- ↑ См. Письмо Ник. Гер. къ астрах. архіеп. Платону (?). — Письмо безъ датъ.
- ↑ У него были какія-то «особыя тетради», о которыхъ онъ упоминаетъ въ «Запискахъ» (подъ 12 февр. 1797 г.), но о которыхъ намъ ничего неизвѣстно. Дѣло въ томъ, что масса всевозможныхъ записокъ и тетрадей выкрадена была вскорѣ послѣ смерти Николая Герасимовича. Воры разсчитывали поживиться болѣе цѣнными вещами, хранившимися, но ихъ предположенію, въ кладовой сиротъ Скопиныхъ, но нашли однѣ бумаги, которыя продали на пѣшкѣ.
