Красненькіе, хорошенькіе ребятишки были очень любезны со мною, и на разспросы о томъ, почему у однихъ изъ нихъ бѣлые воротнички, у другихъ черные, а у третьихъ зеленые, мнѣ отвѣтили, что въ этомъ отличія нарѣчій: обстоятельствъ, подлинности и мѣры.
— Понимаю,—отвѣтилъ я,—но почему же между вами, господа, вижу я также очень странныя двухцвѣтныя одѣянія?
Сказавъ это, я указалъ на мальчика, стоявшаго поодаль, видимо немного дичившагося всѣхъ остальныхъ и отличавшагося тѣмъ, что на немъ, какъ на клоунѣ въ циркѣ, одна половина костюма была красная, а другая—голубая.
— А это нашъ милый Все,—отвѣтили мнѣ нѣсколько голосовъ;—онъ одновременно и мѣстоименіе, и нарѣчіе: довольно трудная, сбивчивая и хлопотливая должность, такъ какъ его требуютъ на занятія вдвое чаще, чѣмъ насъ.
Вполнѣ удовлетворенный этимъ отвѣтомъ и видя, что мнѣ даютъ объясненія толковыя и съ удовольствіемъ, я попросилъ также сказать: что̀ это за особнички такіе, всего нѣсколько человѣкъ, въ ярко-желтыхъ, bouton d’or, камзольчикахъ, неистово продолжавшіе вертѣться на разныхъ гимнастическихъ машинахъ, тогда какъ почти всѣ другіе обитатели этихъ прекрасныхъ мѣстъ тѣснились вокругъ меня.
— Это наши надоѣдливыя, скучнѣйшія, всюду непрошенныя междометія: Охъ, Ахъ, Увы, Ау, Эхъ и проч. Скучные мальчишки, дерзкіе, очень непріятные. Если вы хотите,—сказалъ мой собесѣдникъ,—убѣдиться въ этомъ, посмотрите, какъ ринутся всѣ они сюда, чуть только мы почему-либо особенно зашумимъ, заспоримъ. Для примѣра, если хотите, мы затѣемъ ссоры; для этого у насъ тоже всегда наготовѣ множество причинъ; междоусобія у насъ не прекращаются… Вотъ, видите ли, насколько я правъ! Мы не успѣли даже и подумать о междоусобіяхъ, а они уже разразились. По-
Красненькие, хорошенькие ребятишки были очень любезны со мною, и на расспросы о том, почему у одних из них белые воротнички, у других чёрные, а у третьих зелёные, мне ответили, что в этом отличия наречий: обстоятельств, подлинности и меры.
— Понимаю, — ответил я, — но почему же между вами, господа, вижу я также очень странные двухцветные одеяния?
Сказав это, я указал на мальчика, стоявшего поодаль, видимо немного дичившегося всех остальных и отличавшегося тем, что на нём, как на клоуне в цирке, одна половина костюма была красная, а другая — голубая.
— А это наш милый Всё, — ответили мне несколько голосов, — он одновременно и местоимение, и наречие: довольно трудная, сбивчивая и хлопотливая должность, так как его требуют на занятия вдвое чаще, чем нас.
Вполне удовлетворённый этим ответом и видя, что мне дают объяснения толковые и с удовольствием, я попросил также сказать: что это за особнички такие, всего несколько человек, в ярко-жёлтых, bouton d’or, камзольчиках, неистово продолжавшие вертеться на разных гимнастических машинах, тогда как почти все другие обитатели этих прекрасных мест теснились вокруг меня.
— Это наши надоедливые, скучнейшие, всюду непрошенные междометия: Ох, Ах, Увы, Ау, Эх и проч. Скучные мальчишки, дерзкие, очень неприятные. Если вы хотите, — сказал мой собеседник, — убедиться в этом, посмотрите, как ринутся все они сюда, чуть только мы почему-либо особенно зашумим, заспорим. Для примера, если хотите, мы затеем ссоры; для этого у нас тоже всегда наготове множество причин; междоусобия у нас не прекращаются… Вот, видите ли, насколько я прав! Мы не успели даже и подумать о междоусобиях, а они уже разразились. По-
