лый. Приготовь желтое платье—появится новое междометіе—Бррръ! его имя; какъ тебѣ нравится это имя?
— Я предпочла бы: Брысь!—это красивѣе.
Учитель, незадолго передъ тѣмъ отставившій стклянку и закурившій трубочку, сіялъ счастьемъ. Бррръ! не значилось еще ни въ одной грамматикѣ, да и Брысь, случайно оброненное милою женою, тоже требуетъ узаконенія. «Быть первымъ въ ряду грамматиковъ—это заслуга важная, сто̀ящая всякихъ отличій. И что это за нескончаемое богатство нашъ русскій языкъ, и что за счастье быть однимъ изъ жрецовъ его!»—думалъ учитель.
Всю эту сцену видѣлъ я, и весь разговоръ слышалъ, робко прижавшись къ темной стѣнкѣ, къ которой совершенно случайно и неожиданнымъ образомъ попалъ.
«Ну, что»,—думалось мнѣ,—«если они вдругъ увидятъ меня? Что̀ если я попаду въ сткляночку въ качествѣ какого-нибудь опыта, что̀ если меня начнутъ жарить, рѣзать, гнуть, мять, мучить всѣми способами, на честь и славу грамматикѣ и для знаменитости учителя?»
Холодный потъ проступилъ на лбу моемъ—и я не смѣлъ шевельнуться.
— А какъ ты думаешь, Ульяновна, не испытать ли намъ чего-либо на томъ гимназистѣ, который только-что взбудоражилъ у меня всѣ мои нарѣчія, междометія и мѣстоименія?
Я не зналъ, что учитель называлъ свою жену Ульяновной; такъ называли ее мы, а на самомъ дѣлѣ у нея было другое имя; Ульяновна немедленно отвѣтила:
— Развѣ испытать тебѣ что-либо съ приставками? Помнишь—ты начиналъ какъ-то?
— Т.-е. со всякими На, У, По, При и друг. Мнѣ, дѣйствительно, не разъ приходило въ голову, что эти приставки подлежатъ развитію и классификаціи. Онѣ, соб-
лый. Приготовь жёлтое платье — появится новое междометие — Бррр! его имя; как тебе нравится это имя?
— Я предпочла бы: Брысь! — это красивее.
Учитель, незадолго перед тем отставивший склянку и закуривший трубочку, сиял счастьем. Бррр! не значилось ещё ни в одной грамматике, да и Брысь, случайно обронённое милою женою, тоже требует узаконения. «Быть первым в ряду грамматиков — это заслуга важная, сто́ящая всяких отличий. И что это за нескончаемое богатство наш русский язык, и что за счастье быть одним из жрецов его!» — думал учитель.
Всю эту сцену видел я, и весь разговор слышал, робко прижавшись к тёмной стенке, к которой совершенно случайно и неожиданным образом попал.
«Ну, что», — думалось мне, — «если они вдруг увидят меня? Что если я попаду в скляночку в качестве какого-нибудь опыта, что если меня начнут жарить, резать, гнуть, мять, мучить всеми способами, на честь и славу грамматике и для знаменитости учителя?»
Холодный пот проступил на лбу моем — и я не смел шевельнуться.
— А как ты думаешь, Ульяновна, не испытать ли нам чего-либо на том гимназисте, который только что взбудоражил у меня все мои наречия, междометия и местоимения?
Я не знал, что учитель называл свою жену Ульяновной; так называли её мы, а на самом деле у неё было другое имя; Ульяновна немедленно ответила:
— Разве испытать тебе что-либо с приставками? Помнишь — ты начинал как-то?
— Т. е. со всякими На, У, По, При и друг. Мне, действительно, не раз приходило в голову, что эти приставки подлежат развитию и классификации. Они, соб-
