— Встань, вѣрный мой баронъ, сэръ Мильсъ Гендонъ. Ты можешь теперь сидѣть въ моемъ присутствіи. Просьба твоя выполнена. Пока существуетъ Англія и королевскій ея престолъ, ты и твои потомки будете пользоваться этой привилегіей.
Его величество отошелъ въ сторону и какъ будто погрузился въ глубокія размышленія, а Гендонъ немедленно же усѣлся за столъ, говоря себѣ самому:
— Хорошо еще, что пришла въ голову такая счастливая мысль! Теперь мнѣ будетъ значительно легче. Ноги у меня порядкомъ устали и могутъ теперь, по крайней мѣрѣ, отдохнуть. Если бы я не догадался исходатайствовать себѣ привилегію сидѣть въ присутствіи его величества, то пришлось бы, пожалуй, стоять въ продолженіе нѣсколькихъ недѣль, пока у бѣднаго моего мальчика не пройдетъ умопомѣшательство.
Немного погодя, онъ добавилъ:
— Итакъ, я возведенъ въ рыцарское достоинство и пожалованъ въ бароны призрачнаго королевства! Странное и оригинальное положеніе для такого серьезнаго и практическаго человѣка, какъ я. Боже, избави меня, однако, смѣяться надъ этимъ положеніемъ, такъ какъ призрачное для меня, является вполнѣ дѣйтвительнымъ для моего мальчика. Впрочемъ, съ извѣстной точки зрѣнія, я и самъ не могу, въ данномъ случаѣ, считать призракъ пустымъ и ложнымъ. Въ немъ вѣдь совершенно точно отражаются великодушіе и доброта моего питомца, — Помолчавъ нѣсколько времени, новопожалованный баронъ подумалъ: — «Вдругъ ему придетъ фантазія называть меня сэромъ Мильсомъ при постороннихъ. Всѣхъ разсмѣшитъ тогда, пожалуй, контрастъ между моимъ знатнымъ титуломъ и потертымъ костюмомъ. Во всякомъ случаѣ я спорить и прекословить не стану».
Барону и королю обоимъ сильно хотѣлось спать. Его величество проговорилъ, указывая пальцемъ на свою одежду:
— Сними съ меня эти лохмотья.
Гендонъ безъ всякихъ возраженій или же прекословія раздѣлъ мальчика, уложилъ его въ постель и укуталъ одѣяломъ, а затѣмъ, осматриваясь въ комнатѣ, грустно замѣтилъ себѣ самому:
«Ну, вотъ, онъ опять улегся на моей постели! Что же мнѣ теперь дѣлать, чортъ возьми?»
Замѣтивъ его недоумѣніе, маденькій король разсѣялъ таковое единымъ своимъ монаршимъ словомъ. Онъ проговорилъ сквозь сонъ:
