Недавно тотъ, кто пишетъ эти строки,
Предъ разумомъ безумно преклоняясь,
Провозглашалъ идею „силы словъ“,
Онъ отрицалъ, разъ навсегда, возможность,
5 Чтобъ въ разумѣ людскомъ возникла мысль
Внѣ выраженья языка людского:
И вотъ, какъ бы смѣясь надъ похвальбой,
Два слова — чужеземныхъ — полногласныхъ,
Два слова итальянскія, изъ звуковъ
10 Такихъ, что только ангеламъ шептать ихъ,
Когда они загрезятъ подъ луной,
„Среди росы, висящей надъ холмами
„Гермонскими, какъ цѣпь изъ жемчуговъ“,
Въ его глубокомъ сердцѣ пробудили
15 Какъ бы еще немысленныя мысли,
Что существуютъ лишь какъ души мыслей,
Богаче, о, богаче, и страннѣе,
Безумнѣй тѣхъ видѣній, что могли
Надѣяться возникнуть въ изъясненьи
20 На арфѣ серафима Израфеля,
(„Что межь созданій Бога такъ пѣвучъ“).
Недавно тот, кто пишет эти строки,
Пред разумом безумно преклоняясь,
Провозглашал идею «силы слов»,
Он отрицал, раз навсегда, возможность,
5 Чтоб в разуме людском возникла мысль
Вне выраженья языка людского:
И вот, как бы смеясь над похвальбой,
Два слова — чужеземных — полногласных,
Два слова итальянские, из звуков
10 Таких, что только ангелам шептать их,
Когда они загрезят под луной,
«Среди росы, висящей над холмами
Гермонскими, как цепь из жемчугов»,
В его глубоком сердце пробудили
15 Как бы еще немысленные мысли,
Что существуют лишь как души мыслей,
Богаче, о, богаче, и страннее,
Безумней тех видений, что могли
Надеяться возникнуть в изъясненьи
20 На арфе серафима Израфеля,
(«Что меж созданий Бога так певуч»).
