и передать его Каткову, я даже подумалъ — не боится ли она такого документа именно въ моихъ рукахъ. Какъ бы то ни было, она ни разу не возвращалась къ разговору объ этомъ предметѣ до самаго моего отъѣзда изъ Вюрцбурга.
и передать его Каткову, я даже подумал — не боится ли она такого документа именно в моих руках. Как бы то ни было, она ни разу не возвращалась к разговору об этом предмете до самого моего отъезда из Вюрцбурга.
Дня черезъ два или три я узрѣлъ пріѣхавшую изъ Россіи госпожу Х. Она трижды, по-русски, облобызалась со мною и въ отмѣнныхъ выраженіяхъ выразила свою радость по случаю нашей вторичной встрѣчи. Я даже провелъ съ ней двое сутокъ вдвоемъ, благодаря поѣздкѣ, совершенной нами въ Нюренбергъ, на выставку разныхъ рѣдкостей. У меня сохранились объ этой поѣздкѣ самыя смѣшныя, комичныя воспоминанія. Полагаю, что мои читатели не поскучали бы, еслибъ я вздумалъ поближе ихъ познакомить съ этой весьма интересной, какъ по внѣшности, такъ и по внутреннимъ, сердечнымъ и душевнымъ качествамъ, особой. Не скученъ былъ бы также и разсказъ о ея мщеніи, которому она подвергла меня за то, что я, разглядѣвъ Елену Петровну, ушелъ отъ знакомства съ нею. Но я разсказываю о моихъ сношеніяхъ съ Блаватской, а не съ ея родными, и не выхожу изъ намѣченныхъ мною рамокъ.
Вслѣдъ за госпожей Х. въ Вюрцбургъ пріѣхали Синнеттъ съ женою и Могини съ миссъ Арундэль, той самой пожилой дѣвицей, обладавшей лицомъ, блестѣвшимъ, какъ мѣдный самоваръ, и очками на вздернутомъ носу, съ которой я познакомился у Гебгардовъ въ Эльберфельдѣ. Могини жилъ въ Лондонѣ у этой особы. Теперь она тоже не отпустила его одного къ «madame» и была всецѣло поглощена имъ, что его, какъ я замѣчалъ, весьма тяготило. Я заходилъ въ квартиру Елены Петровны, чтобы побесѣдовать съ госпожей Х. и послушать ея разсказы о разнаго рода чертяхъ, мертвецахъ и ихъ продѣлкахъ. Иной разъ мы отправлялись съ нею гулять, оставляя
Дня через два или три я узрел приехавшую из России госпожу Х. Она трижды, по-русски, облобызалась со мною и в отменных выражениях выразила свою радость по случаю нашей вторичной встречи. Я даже провел с ней двое суток вдвоем, благодаря поездке, совершенной нами в Нюренберг, на выставку разных редкостей. У меня сохранились об этой поездке самые смешные, комичные воспоминания. Полагаю, что мои читатели не поскучали бы, если б я вздумал поближе их познакомить с этой весьма интересной как по внешности, так и по внутренним, сердечным и душевным качествам, особой. Не скучен был бы также и рассказ о ее мщении, которому она подвергла меня за то, что я, разглядев Елену Петровну, ушел от знакомства с нею. Но я рассказываю о моих сношениях с Блаватской, а не с ее родными, и не выхожу из намеченных мною рамок.
Вслед за госпожой Х. в Вюрцбург приехали Синнетт с женою и Могини с мисс Арундель, той самой пожилой девицей, обладавшей лицом, блестевшим, как медный самовар, и очками на вздернутом носу, с которой я познакомился у Гебгардов в Эльберфельде. Могини жил в Лондоне у этой особы. Теперь она тоже не отпустила его одного к «madame» и была всецело поглощена им, что его, как я замечал, весьма тяготило. Я заходил в квартиру Елены Петровны, чтобы побеседовать с госпожой Х. и послушать ее рассказы о разного рода чертях, мертвецах и их проделках. Иной раз мы отправлялись с нею гулять, оставляя