нилъ, сказалъ онъ, то не въ правѣ былъ бы слушать и B. дальнѣйшее. — А помнишь ли, что̀ сказано было предъ тѣмъ? — Что именно? — Мы говорили, кажется, что для возможно лучшаго разсмотрѣнія ихъ есть другой путь, дальнѣйшій, который еслибы пройти, — онѣ сдѣлались бы явными. Впрочемъ, доказательства на то, что̀ сказано прежде, довольно приложимы, чтобы имъ слѣдовать. Вы положили, что сказанное тогда было достаточно, и хотя тогдашнимъ словамъ, какъ мнѣ казалось, недоставало точности, однакожъ рѣшить, нравятся ли они вамъ, могли только вы. — Но мнѣ-то представлялись они сообразными, сказалъ онъ; такъ я думалъ, что — и другимъ. — Между тѣмъ, мѣра подобныхъ вещей, другъ мой, C. продолжалъ я, если хоть немного не соотвѣтствуетъ сущности, бываетъ не очень сообразною, ибо ничто несовершенное ничему не можетъ быть мѣрою, хотя инымъ что-нибудь такое иногда кажется и достаточнымъ, такъ что своихъ изслѣдованій они далѣе уже не простираютъ. — Конечно, сказалъ онъ; предавшись нерадѣнію, многіе страдаютъ этимъ. — А такая-то страсть, замѣтилъ я, всего менѣе должна находиться въ стражѣ города и законовъ. — Справедливо, сказалъ онъ. — Стало-быть, ему, другъ мой, примолвилъ я, надобно идти D. путемъ длиннѣйшимъ и труды свои направлять не менѣе къ ученію, какъ и къ гимнастикѣ; а иначе, какъ я сейчасъ сказалъ, важнѣйшей и особенно нужной науки никогда не доведетъ онъ до конца. — Такъ развѣ не это, спросилъ онъ, — самое важное? развѣ есть еще нѣчто больше справедливости и того, о чемъ мы разсуждали? — Да, больше, отвѣчалъ я: и эти самыя добродѣтели надобно созерцать не какъ теперь, въ очертаніи, а въ совершеннѣйшей отдѣлкѣ; иначе не смѣшно ли усиливаться все дѣлать для другихъ, маловажныхъ вещей, E. чтобы онѣ были самыми обработанными и чистыми, а о важнѣйшихъ думать, что онѣ недостойны величайшей тщательности? — Чрезвычайно достойная мысль[1], сказалъ онъ. Ду-
- ↑ Чрезвычайно достойная мысль, καὶ μάλα ἄξιον τὸ διανόημα. Явно, что это ἄξιον
нил, сказал он, то не вправе был бы слушать и B. дальнейшее. — А помнишь ли, что̀ сказано было пред тем? — Что именно? — Мы говорили, кажется, что для возможно лучшего рассмотрения их есть другой путь, дальнейший, который если бы пройти, — они сделались бы явными. Впрочем, доказательства на то, что̀ сказано прежде, довольно приложимы, чтобы им следовать. Вы положили, что сказанное тогда было достаточно, и хотя тогдашним словам, как мне казалось, недоставало точности, однакож решить, нравятся ли они вам, могли только вы. — Но мне-то представлялись они сообразными, сказал он; так я думал, что — и другим. — Между тем, мера подобных вещей, друг мой, C. продолжал я, если хоть немного не соответствует сущности, бывает не очень сообразною, ибо ничто несовершенное ничему не может быть мерою, хотя иным что-нибудь такое иногда кажется и достаточным, так что своих исследований они далее уже не простирают. — Конечно, сказал он; предавшись нерадению, многие страдают этим. — А такая-то страсть, заметил я, всего менее должна находиться в страже города и законов. — Справедливо, сказал он. — Стало быть, ему, друг мой, примолвил я, надобно идти D. путем длиннейшим и труды свои направлять не менее к учению, как и к гимнастике; а иначе, как я сейчас сказал, важнейшей и особенно нужной науки никогда не доведет он до конца. — Так разве не это, спросил он, — самое важное? разве есть еще нечто больше справедливости и того, о чём мы рассуждали? — Да, больше, отвечал я: и эти самые добродетели надобно созерцать не как теперь, в очертании, а в совершеннейшей отделке; иначе не смешно ли усиливаться всё делать для других, маловажных вещей, E. чтобы они были самыми обработанными и чистыми, а о важнейших думать, что они недостойны величайшей тщательности? — Чрезвычайно достойная мысль[1], сказал он. Ду-
————————————
- ↑ Чрезвычайно достойная мысль, καὶ μάλα ἄξιον τὸ διανόημα. Явно, что это ἄξιον
