не такихъ видали. Ты вотъ только старому Кохану поклонись.«
»Онъ ужъ прежде сказалъ мнѣ: »За господскаго человѣка не отдамъ дочери: лучше пусть въ монастырь идетъ.« А какъ сказалъ Коханъ, такъ тому и быть: это и малое дитя знаетъ.«
»Ну, увидимъ«, говорю, »увидимъ. Вѣдь ужъ не за горами дѣло…. вотъ и хата бѣлѣетъ.«
не таких видали. Ты вот только старому Кохану поклонись.»
«Он уж прежде сказал мне: «За господского человека не отдам дочери: лучше пусть в монастырь идет.» А как сказал Кохан, так тому и быть: это и малое дитя знает.»
«Ну, увидим», говорю, «увидим. Ведь уж не за горами дело…. вот и хата белеет.»
Идемъ мы улицею. Еще съ того конца увидали, что въ хатѣ огонь свѣтится. Подошли. Я постучался. На дворѣ брехнулъ щенокъ; кто-то отсунулъ окошечко, да, вѣрно, ничего не увидалъ, потому что тучи собрались и совсѣмъ темно стало. Однако затворъ брякнулъ, и выбѣжала Марта Кохановна.
Какая она красавица стала, Господи Боже мой! да такая молоденькая, алая, какъ маковъ цвѣтъ! Въ коралахъ, въ цвѣтахъ, сорочка вышитая, въ черевичкахъ,—ну дѣвушка! что́ твоя звѣздочка.
Выбѣжала съ каганцемъ[1], увидала насъ
- ↑ Сосудъ для освѣщенія, родъ плошки. Наливается въ него жиръ, или масло, и кладется фитиль, кончикомъ къ краишку.
Идем мы улицею. Еще с того конца увидали, что в хате огонь светится. Подошли. Я постучался. На дворе брехнул щенок; кто-то отсунул окошечко, да, верно, ничего не увидал, потому что тучи собрались и совсем темно стало. Однако затвор брякнул, и выбежала Марта Кохановна.
Какая она красавица стала, Господи Боже мой! да такая молоденькая, алая, как маков цвет! В коралах, в цветах, сорочка вышитая, в черевичках, — ну девушка! что́ твоя звездочка.
Выбежала с каганцем[1], увидала нас
- ↑ Сосуд для освещения, род плошки. Наливается в него жир, или масло, и кладется фитиль, кончиком к краишку.
