Для полноты воспроизведенія устройства школы слѣдуетъ сказать, что ученики перваго класса только частію и предварительно оставались въ нашей первой палатѣ, но приближающееся къ экзамену въ Дерптскій университетъ перемѣщались въ двѣ большихъ комнаты надъ нашими дортуарами, такъ называемомъ педагогіумѣ, находившемся и въ умственномъ, и въ нравственномъ отношеніи подъ руководствомъ Мортимера. Послѣдній былъ исключительнымъ прелодавателемъ исторіи, географіи и древнихъ языковъ, такъ что на долю главнаго математика Гульча доставалось преподаваніе только этой науки.
Такъ называемые педагогисты имѣли право сами выбирать время приготовленія уроковъ и одиночныхъ прогулокъ по городу; имъ же дозволялось куреніе табаку, строго запрещенное всѣмъ прочимъ ученикамъ.
Чѣмъ Мортимеръ былъ для перваго класса, тѣмъ Гульчъ былъ для нашего втораго, съ тою разницей, что онъ, кромѣ главныхъ уроковъ, цѣлый день проводилъ въ нашей первой палатѣ въ качествѣ надзирателя, мѣняясь черезъ день съ французомъ Симономъ.
Обрисовать въ своемъ воспоминаніи почтенную личность Гульча значить не только воспроизвести весь второй классъ, но указать отчасти и на тѣ нравственныя складки, которыя сложились въ душѣ моей подъ руками этого незабвеннаго наставника. Это былъ совершенная противоположность моихъ деревянныхъ учителей - семинаристовъ. Въ своихъ урокахъ онъ, если можно такъ выразиться, подвигался плечо въ плечо съ ученикомъ, которому считалъ необходимымъ помочь. При отвѣтахъ ученика его не столько раздражало незнаніе, сколько небрежность, мѣшавшая логически поискать темно сознаваемаго отвѣта. Наводя въ такомъ случаѣ уче-
