Между тѣмъ въ штабѣ получено было увѣдомленіе о предстоящемъ въ сентябрѣ царскомъ смотрѣ, и все закипѣло различными мѣропріятіями. Стали очищать домъ, занимаемый корпуснымъ командиромъ и устраивать его въ качествѣ дворца. Пожаловалъ и инспекторъ резервной кавалеріи А. П. Никитинъ, котораго всѣ чрезвычайно боялись за его безцеремонныя замѣчанія. Заботясь о благоустройствѣ поселеній, онъ приказалъ снять общій ихъ планъ и, вставивъ въ рамку, помѣстить въ царской гостиной вмѣсто повѣшаннаго тамъ распорядителемъ гусарскимъ корнетомъ Цеге - фонъ Мантейфелемъ портрета Государя.
— А портретъ то этотъ, сказалъ Никитинъ, помѣстить въ царскую спальню.
Когда на другой день Никитинъ снова пошелъ осматривать дворецъ, то нашелъ царскій портретъ снова въ гостиной.
— О, вотъ какъ! воскликнулъ старикъ, обращаясь къ слѣдовавшему за нимъ сторожу: — кто это приказалъ повѣсить сюда портретъ?
— Корнетъ изволили приказать.
Въ эту минуту Цеге вошелъ въ комнату. Надо сказать, что съ войны 12 года, когда Никитинъ былъ уже полковникомъ и батарейнымъ командиромъ, онъ терпѣть не могъ французовъ, и никто при немъ не осмѣливался говорить на этомъ языкѣ, не рискуя услыхать, не взирая ни на какой чинъ: „я тебя, батюшка, изъ службы вышвырну“.
— Это ты, батюшка, приказалъ повѣсить портретъ царскій сюда, а мой планъ въ спальню?
— Точно такъ, ваше в—пр—о; здѣсь царскій портретъ украшаетъ гостиную, а тамъ государю въ тишинѣ удобнѣе разсмотрѣть планъ.
