восклицалъ: „господинъ Шеншинъ, пожалуйте ручку“, — мнѣ хотѣлось быть настоящимъ Шеншинымъ, а не съ отложнымъ воротничкомъ. Меня тянуло взлѣзть на гумнѣ на Старостину лошадь и проѣхать на ней нѣсколько шаговъ, просунувъ ноги вмѣсто слишкомъ длинныхъ стремянъ въ ихъ путлища. Я старался въ 12 часовъ, когда староста, пріѣхавъ въ людскую къ обѣду, ставилъ засѣдланную лошадь на крытый ворокъ, отвязать послѣднюю и ѣздить на ней кругомъ стѣнъ, насколько возможно шибче. При этомъ я однажды чуть не лишился жизни, или по крайней мѣрѣ не изувѣчился въ конецъ. Съ большаго ворка въ боковые отдѣлы вели калитки настолько высокія, что самый большой человѣкъ или рослая лошадь могли проходить безпрепятственно. Смѣривъ издали калитку глазами и считая ее достаточно высокой для проѣзда верхомъ съ наклоненной головой, я разогналъ и, пригнувшись насколько возможно, направилъ ее въ калитку. Вдругъ съ сильнѣйшимъ ударомъ по лѣвой брови и придавленный сверху къ сѣдлу, скатываюсь черезъ крупъ лошади, какъ смятый мѣшокъ на землю. Нѣкоторое время я не могъ даже сообразить, гдѣ я; но затѣмъ, не взирая на страшную боль въ поясницѣ, для сокрытія слѣдовъ приключенія, взялъ лошадь за поводъ и привязалъ къ комягѣ, откуда увелъ ее. Увидавши мой совершенно черный лѣвый глазъ, отецъ спросилъ: „что это у тебя“?
— Должно быть дурная муха укусила, подхватилъ Василій Васильевичъ.
Святая недѣля прошла совершенно сухая, хотя и холодная. Отца не было дома, и я отпросился у матери съ Василіемъ Васильевичемъ къ заутрени въ церковь. Такъ какъ каретная четверка была съ отцомъ въ отъѣздѣ, намъ запрягли въ рессорныя дрожки пару разгонныхъ, и по приказанію матери мы отправились съ вечера въ домъ Ал. Н. Зыбиной, откуда должны были вмѣстѣ съ хозяйкой идти въ церковь.
Не смотря на предстоящія часа черезъ три розговѣны, у Зыбиныхъ по установленному порядку подали великопостный ужинъ на зеленомъ конопляномъ маслѣ. Въ домѣ всюду передъ образами были зажжены лампадки, и наконецъ раздался громогласный благовѣстъ къ заутрени.
