Не заставляя себя упрашивать, я быстро пошелъ за Османомъ.
— Вотъ, сказалъ онъ, наливая мнѣ порядочную рюмку, чудесное доппель-кюммель, прямо изъ Риги.
Живительная влага, попадая въ тощій желудокъ, мгновенно возбудила всѣ усталыя силы. Закусивъ немного, я попросилъ еще рюмку и ушелъ къ трубачамъ.
Черезъ четверть часа пріѣхалъ государь. Обѣдъ начался, и четыре хора трубачей по знаку корпуснаго капельмейстера Пейрека грянули какъ одинъ инструментъ. Пейрека я привыкъ видѣть въ форменномъ сюртукѣ и фуражкѣ, и мнѣ какъто странно было увидать его въ однобортномъ мундирѣ военнаго покроя и треугольной шляпѣ, надѣтой по формѣ.
Все это было прекрасно. Не прекрасно только, что я къ ужасу своему почувствовалъ себя совершенно охмѣлѣвшимъ. Ну какъ государь, подумалъ я, выйдетъ къ трубачамъ? Въ десяти шагахъ, глядя мнѣ въ лицо, онъ со своей зоркостью неминуемо увидитъ, что я пьянъ. Но этого не можетъ быть, утѣшалъ я себя мысленно. Зачѣтъ онъ пойдетъ къ трубачамъ?
Между тѣмъ обѣдъ кончился, и трубачи перестали играть.
— Ну слава Богу, подумалъ я, сейчасъ уведу взводъ.
Для ясности звуковъ дверь изъ галлереи на террасу оставалась все время отворенной. Мои трубачи, обращенные къ пюпитрамъ въ середину каре, стояли спинами къ террасѣ. Вдругъ сердце во мнѣ дрогнуло: на террасѣ съ открытой головой одинъ передо мною стоялъ государь.
— Налѣво кругомъ! скомандовалъ я трубачамъ и самъ сталъ во фронтъ, взявшись подъ козырекъ.
Въ это время и Пейрекъ въ своей шляпѣ поперекъ головы выскочилъ изъ каре и сталъ по лѣвую мою сторону тоже съ рукой, поднятой къ кокардѣ.
— Ваши трубачи превосходно играютъ, сказалъ государь, обращаясь къ Пейреку, мягкимъ милостивымъ голосомъ на безукоризненномъ нѣмецкимъ языкѣ. У васъ новое устройство трубъ, прибавилъ государь тоже по-нѣмецки.
— Ja wochl, Ihre Konigli и спохватившись — Kaiserliche Maiestet.
