рета останавливалась, спѣшилъ къ ёя дверцамъ, чтобы помочь дѣдушкѣ выйти. Мать стояла обычно или на верхней, или на второй ступенькѣ крыльца и старалась поймать руку дѣдушки, чтобы поцѣловать ее; но каждый разъ со словами: „что это ты мать моя!“ онъ обнималъ и цѣловалъ ее въ щеку. Нечего прибавлять, что мы считали за великое счастье поцеловать руку дѣдушки.
Къ пріѣзду дѣдушки въ домъ съѣзжались ближайшіе родные: два его племянника Петръ и Иванъ Неофитовичи и родная племянница Анна Неофитовна. Любовь Неофитовна, по отдаленности мѣста жительства, пріѣзжала только крестить моихъ братьевъ и сестеръ вмѣстѣ съ дядею Петромъ Неофитовичемъ.
Такъ какъ дѣдушка былъ старинный охотникъ и, содержа псарню, въ хорошую погоду выѣзжалъ въ легкомъ экипажѣ послушать гончихъ и посмотрѣть на рѣзвость собакъ, то въ случаѣ пребыванія его въ Новоселкахъ болѣе сутокъ, отецъ приглашалъ его послушать на ближайшей опушкѣ лѣса нашихъ гончихъ и посмотрѣть нашихъ борзыхъ.
Помню, какъ однажды запуганный заяцъ, пробираясь изъ лѣсу въ другой, набѣжалъ на самыя дрожки дѣдушки и на минуту присѣлъ подъ ними; а другой подбѣжалъ въ томъ же направленіи по межѣ, близь которой отецъ пѣшкомъ стоялъ съ своею свитой. Желая во время показать собакамъ зайца, отецъ бросился во всю прыть зайцу на перерѣзъ; но собаки раскидались, и заяцъ, помнится, ушелъ. Тѣмъ не менѣе сцена эта позабавила дѣда, и первыми словами его на крыльцѣ къ отцу было: „какъ ты, братъ, прытко побѣжалъ! у мужика куча дѣтей, а онъ бѣгаетъ какъ мальчикъ“.
Изо всѣхъ, подобострастно выслушивавшихъ сужденія дѣда о разныхъ дѣлахъ и главное сельско-хозяйственныхъ, только одинъ Петръ Неофитовичъ не стѣснялся возражать старику, когда считалъ его рѣчи неосновательными. На кроткія замѣчанія отца, что дядя можетъ разсердиться, Петръ Неофитовичъ отвѣчалъ: „а какое мнѣ дѣло! я ничего не ищу и кланяться ему не стану“.
Во время объѣздовъ племянниковъ, дѣдушка заѣзжалъ на день къ Борисовымъ, и бабушка Вѣра Александровна ска-
