я и отхилился отъ нея въ полукруглую туалетную вырѣзку, притаивъ дыханье. Слышу, за спиной чикаютъ часы: кстати, молъ, думаю. Протянулъ руку, да въ карманъ”.
Охотника до чужаго серебра передали въ полицію, и о судьбѣ его я болѣе не слыхалъ.
Сравнительно богатые молодые Зыбины воспитывались въ московскомъ дворянскомъ пансіонѣ и не разъ пріѣзжали въ мундирахъ съ красными воротниками и золотыми галунами къ намъ съ визитомъ, но никогда, не взирая на приглашеніе матери, не оставались обѣдать. Вѣроятно, желая казаться свѣтски развязными, они громогласно хохотали за каждымъ словомъ, чѣмъ заставили случившагося въ гостиной о. Сергия неосторожно сказать: „Per lisum multum“… (по причинѣ выпавшаго зуба онъ говорилъ lisum вмѣсто risum).
Когда о. Сергій вышелъ изъ гостиной, старшій Николай нахмурясь громко сказалъ: „попъ-то хотѣлъ удивить своей латынью; настолько то и мы понимаемъ и знаемъ конецъ поговорки: „debes cognoscere stultum“ — узнаешь дурака. И кто тутъ вышелъ дуракомъ, неизвѣстно”, прибавилъ онъ, захохотавъ во все горло.
Зимой того же года раздражительная, но граціозная, съ прекрасными русыми въ двѣ косы волосами, Наташа Борисова умерла отъ чахотки; а прибывшій на лѣтнюю вакацію Николинька хотя и разыгрывалъ роль взрослаго молодаго человѣка и пользовался баловствомъ Марьи Петровны и обожавшей его бабушки, тѣмъ не менѣе имѣлъ усталый видъ, и про него всѣ говорили: нездоровъ. Иногда мнѣ случалось бывать вмѣстѣ съ нимъ у молодыхъ Зыбиныхъ. Тутъ Николинька старался безъ церомоніи смѣяться надъ моимъ сравнительнымъ ребячествомъ, такъ какъ и онъ, и Зыбины не только свободно катались верхомъ, но и показно затягивались Жуковымъ, о чемъ я въ то время не смѣлъ и помышлять. Однако больному юношѣ не суждено было вернуться въ Москву. Осенью того же года онъ скончался, подобно сестрѣ своей, отъ чахотки, и погребенъ на семейномъ кладбищѣ.
На слѣдующій годъ всѣ три брата Зыбины поступили въ уланскіе полки, двое съ малиновыми, а меньшой Александръ съ голубыми отворотами на мундирахъ. Молодые юнкера въ
