система училищныхъ порядковъ была проникнута духомъ греческо-славянскимъ, въ противоположность школамъ латинскимъ, что здѣсь все основано было на началахъ православной, восточной старины, — все, начиная съ славянской азбуки и кончая философіей отцовъ восточной церкви съ Іоанномъ Дамаскинымъ включительно. И этому нисколько не противорѣчитъ то, что уже съ первыхъ годовъ существованія братскихъ школъ въ ихъ программахъ видны элементы системы семи свободныхъ наукъ, которая составляла самую суть образованія въ польско-европейскихъ училищахъ. Не противорѣчитъ потому, что науки trivium’а и quadrivium’а были необходимыми элементами образованія и въ Греціи; ихъ знали языческіе учоные и ихъ приняла христіанская школа, которая и удержала ихъ до XVI вѣка и далѣе [1]).
Но послѣднее обстоятельство, т. е. сходство въ программахъ между греческими и латинскими школами, затрудняетъ рѣшеніе вопроса, заставляя изслѣдователя судить о вещахъ не по однимъ уже названіямъ, на и по существу. Если бы рѣчь шла только о названіи и общемъ содержаніи учебныхъ предметовъ, вошедшихъ въ курсъ братскихъ школъ, нельзя было бы и допытываться, откуда именно братства заимствовали свою программу: въ концѣ XVI вѣка въ западной Европѣ идея обязательности для школъ системы семи свободныхъ наукъ носилась, такъ сказать, въ воздухѣ, и возможно, что онѣ включены были въ программу только по молчаливому соглашенію тѣхъ лицъ, кто взялъ въ свои руки дѣло просвѣщенія православныхъ массъ, безъ всякихъ справокъ о томъ, что онѣ преподаются тамъ то и тамъ-то. Доискиваться, откуда онѣ перешли къ намъ, было бы такъ же странно, какъ допытываться въ наше время, изъ программы какихъ школъ — министерскихъ ли или земскихъ или церковно-приходскихъ — вошли въ курсъ такого-то частнаго училища Законъ Божій, русскій языкъ, ариѳметика, чистописаніе. Но когда приходится принять во вниманіе подробности содержанія, способъ трактованія учебныхъ предметовъ, учебники, по которымъ они излагались, — тогда опять мы склоняемся къ убѣжденію, что все это заимствовано было съ Востока и подъ его непосредственнымъ воздѣйствіемъ. Съ этимъ легко согласиться, если вспомнимъ, что потребность просвѣщенія въ западнорусскомъ обществѣ была вызвана главнымъ образомъ опасеніемъ за цѣлость и чистоту православія. Такъ какъ „латинская наука“ представлялась опасной для послѣдняго, будучи преподаваема въ стѣнахъ католическихъ и протестантскихъ учебныхъ заведеній, то тѣмъ менѣе она могла казаться невинной, буду-
- ↑ Въ 1501 г. п. Іоасафъ извѣщалъ царя Ивана Васильевича, что въ патріаршей константинопольской школѣ, кромѣ «мудрыхъ мужей философовъ, суть и иные учители: витіи, сирѣчь риторическое ученіе, піитика, сирѣчь творительное, и грамматика и мусики ученіе» (Сношенія Россіи съ Востокомъ по дѣламъ церковнымъ, I, 108). Грамматикѣ, піитикѣ и риторикѣ учился и Арсеній елассонскій въ триккской школѣ, какь видно изъ его житія (Тр. Кіев. дух. акад., 1898, янв., 8. 9). Затѣмъ, изъ письма Герлаха (1576 г) извѣстно, что Зигомала преподавалъ въ патріаршей школѣ діалектику, риторику, иѳику... (Σαθα, о. с., 45, прим. 1).
