Всѣ наши братства, за исключеніемъ виленскаго и могилевскаго, на первыхъ порахъ обзаводились школами греко-славянскими въ самомъ строгомъ смыслѣ слова. Но мы никакъ не беремся утверждать, что такой характеръ эти школы сохранили до самаго конца періода, т. е. до 1633 г. Наши братства въ то время были слишкомъ живой силой и не могли допустить рутины въ школьномъ дѣлѣ. Очень чуткія къ потребностямъ времени, они постоянно вводили въ курсъ школы новыя дополненія и перемѣны. Какъ скоро они замѣтили, что въ такомъ государствѣ, какъ Польша, нельзя обойтись безъ знанія латинскаго и польскаго языковъ, они присоединили и ихъ къ своей программѣ. Увидѣли они, что діалектика и риторика византійскія не много могутъ въ Польшѣ, и мало-по-малу въ наши школы проникаютъ польско-европейскіе учебники этихъ предметовъ. Когда братства увидѣли, что русское церковное пѣніе, при немузыкальности своей лишавшее смысла самое содержаніе пѣснопѣній, какъ пѣніе хомовое, не въ силахъ бороться съ вліяніемъ латинопротестантскихъ „партесовъ“ они ввели новое, искуственное пѣніе, которое суровый ригористъ Вышенскій назвалъ „вавилонскими страстями музыки“ [1]). Конечно, постановка всѣхъ этихъ предметовъ была такая, что не дозволяла проникнуть въ наши школы духу неправославія. И въ содержаніи преподаваемаго, и въ методахъ и пріемахъ не было ничего, что могло бы набросить тѣнь на чистоту православія, даже когда учителями были иновѣрцы. Суть дѣла была только въ перемѣщеніи центра тяжести съ греческой и церковно-славянской литературы на латинскую и свѣтскую, въ предпочтеніи „машкарниковъ Аристотелевъ и Платоновъ“ отцамъ и „плачивымъ охтаикамъ“, въ нѣкоторомъ уменьшеніи духа церковности, т. е. въ томъ именно, что успѣлъ замѣтить въ львовской школѣ Іоаннъ Вышенскій въ свой пріѣздъ въ западную Россію [2]). Понятно, что ознакомленіе воспитанниковъ съ иновѣрными догматами и мнѣніями могло поколебать въ иныхъ изъ нихъ ихъ православныя религіозныя убѣжденія, но въ массѣ молодежи новое направленіе преподаванія не только укрѣпляло эти убѣжденія путемъ сравненія и критики, но и научало защищать ихъ отъ нападковъ враговъ православія.
Такимъ образомъ, наши братскія школы въ изслѣдуемый нами періодъ времени не носили одного опредѣленнаго характера, — онѣ не были ни исключительно греческими, ни исключительно латинскими. Нельзя рѣшительно противополагать ихъ школамъ слѣдующаго періода, школамъ типа могилянской коллегіи, какъ это обыкновенно дѣлаютъ, но нельзя и отвергать, подобно г. Пыпипу, всякое сходство ихъ съ греческими [3]). Трудно сказать, когда именно совершился переходъ отъ греческаго типа ихъ къ латинскому. Каждая школа уже въ нашъ періодъ прошла двѣ стадіи своего развитія: сначала она существовала,
- ↑ Петръ Могила, прилож., стр. 73.
- ↑ Арх. Ю.-З. Р., I, VII, 28. 29.
- ↑ Г. Пыпинъ готовъ совершенно отрицать греческое школьное вліяніе на нашу образованность и братскія школы, для которыхъ, по нему, только и былъ одинъ образецъ предъ глазами — латинскія, католическія училища (Послѣднія времена московской Россіи. Вѣстн. Евр., 1894 г., т. V, 764—766).
